Мелания Никаноровна Пахомова происходила из рабочей семьи. В 1925 г. поступила учиться в Одесский индустриальный институт на факультет гидравлики. Там встретила своего будущего мужа В.Ф. Стрижаченко. Когда Владимир Федорович окончил институт и был распределен на работу в Ленинград, она еще оставалась в Одессе – кончала учебу. В семье Стрижаченко в 1938 г. родилась дочь Татьяна, а в 1943 г. – Лидия.
С 1933 г. семья жила в Ленинграде, где Стрижаченко работал на Кировском заводе; в войну завод выпускал танки Т-34.
В 1942 г. семья переезжает в Москву, т.к. В.Ф. Стрижаченко был откомандирован в распоряжение ГКО (танковая группа). Поселяются в Доме на набережной в квартире № 474.
В 1973 году Мелания Никаноровна похоронила мужа.
Умерла в 1992 году.

Родители Ольги Огаревой – Борис и Ольга Огаревы – незадолго до рождения своего первенца из России отправились во Францию, где Борис должен был пройти курс обучения в кавалерийской школе. Девочка родилась под Парижем, крестили ее в Соборе Александра Невского. Ее младший брат Борис родился через 2 года уже в Петербурге. Поскольку мальчик был очень болезненным, мать увезла детей в Италию. Мать родилась в Курске, но отец ее, Фабрицио Руффо, был итальянским герцогом, и в Италии на Средиземном море находилось семейное имение Руффо. Кстати, по материнской линии, то есть по линии бабушки Ольги Борисовны, княжеский род Мещерских восходил к Петру I.
В годы революции и гражданской войны семья Огаревых жила в Италии. Ольга Фабрициевна, аристократка, прекрасно образованная женщина, с интересом и сочувствием следила за событиями, происходившими на ее родине. Она вступила в коммунистическую партию Италии. Со своим кавалергардом Борисом Огаревым она рассталась, а затем вышла замуж за молодого архитектора Бориса Иофана.
В 1924 году по приглашению председателя Совнаркома СССР А.И. Рыкова Иофан, а за ним вскоре и Ольга Фабрициевна с двумя детьми, переезжают в Советский Союз.
Ольга Борисовна кончила техникум, работала лаборантом, затем инженером в Химико-фармацевтическом институте. В 1932 году родила сына Сергея. Она увидела и своих внуков – Катю и Юрия. Брат Борис работал авиационным техником, участник Великой Отечественной войны.
Семья Иофана-Огаревых еще до сдачи дома, в 1930 году, поселилась в квартире № 426 21-го подъезда. На первых порах квартира была одновременно и мастерской, в которой работал главный архитектор дома Борис Михайлович Иофан со своими коллегами.
Ольга Борисовна прожила в этой квартире до самой смерти. Умерла она в 1986 году.

Родилась в 1909 году в многодетной крестьянской семье Савельевых на юге Украины под городом Херсоном.
Отец рано умер, а у матери на руках осталось семеро детей мал мала меньше. Потеря кормильца и нужда заставила Катю рано повзрослеть, пришлось покинуть родной дом и в юном возрасте уйти в люди.
Самостоятельная жизнь, фактически в детском возрасте, была трудна. На юге России было много немецких поселений из потомков тех немцев, приглашенных Екатериной II во время ее царствования. Колонисты усердно, по-немецки, трудились, для чего привлекали местное население.
В одно из таких многочисленных немецких хозяйств попала и юная Катюша Савельева. Ей вменили в обязанность помогать на кухне в готовке пищи для семьи и многочисленных работников. По воспоминаниям Екатерины Сергеевны сама хозяйка ненавязчиво преподавала навыки по кулинарии. Юная Катюша многому научилась у нее, и в первую очередь – по-немецки рачительному и аккуратному ведению хозяйства.
Повзрослев и набравшись опыта самостоятельной жизни, Катюша перебралась в город Одессу, где устроилась на работу в семью бывшего политкаторжанина, у которого было две дочери, для которых юная Катюша была и подругой, и наставницей.
Отец семейства работал в обществе политкаторжан, куда со временем предложил пойти работать и Катюше, которая зарекомендовала себя трудолюбивым, исполнительным и честным работником. Уроки, особенно кулинарные, полученные от немецкой хозяйки, очень пригодились ей на новой работе. Проработав успешно два года, она была назначена заведующей производством по организации питания в обществе политкаторжан.
В 1930 году произошла счастливая встреча с молодым курсантом Одесского высшего пехотного училища Иваном Москаленко, и на несколько лет, до 1935 года, началась жизнь в военных гарнизонах Украинского военного округа.
Переезд в 1935 году в Харьков был связан с началом учебы мужа в Военной академии РККА имени М.В. Фрунзе. Здесь Екатерина Сергеевна работает управляющей академическим общежитием. Через всю жизнь она пронесла увлечение спортом. Игра в академической волейбольной команде сделала ее фанаткой этого вида спорта, и в будущем уже никогда она не пропускала трансляции международных соревнований.
После окончания академии муж получил назначение в аппарат СНК СССР, и в 1939 году семья переезжает в Москву и получае квартиру № 14 в Доме Правительства.
Рождению двух дочерей, их воспитанию, домашним хлопотам – вот чему в дальнейшем посвятила себя Екатерина Сергеевна, а это большая и ответственная должность быть душой семьи, женой, матерью двух детей и бабушкой одного единственного внука.
Счастливый брак продолжался 39 лет, и только тяжелая болезнь Екатерины Сергеевны прервала ту нечаянную встречу весны 1939 года.

Дочь Валентина Ивановна Москаленко

Моя мама родилась в 1909 г. в Москве в большой еврейской семье. Детей было пятеро. Берта – Бетти, как ее звали родные – была второй дочерью, после нее родились еще брат и две сестры, последняя – в 1919 году.
Ее мама – Сара Эстер Подлешевская (записанная позже как Софья Наумовна) – родилась в Польше, в большом имении своего отца около Барановичей, училась в гимназии в Варшаве. Она знала несколько европейских языков, хорошо играла на фортепьяно. Польским языком наравне с русским владела безукоризненно до самой старости и научила своего внука Володю польскому так, что в Польше его принимали за поляка. Когда ей было около 20 лет, ее дядя пригласил ее в гости в Москву. У него в доме она познакомилась со своим будущим мужем Яковом Моисеевичем Марковичем. Вскоре они поженились. Я М. был старшим из 14 детей в бедной еврейской семье, кончил всего лишь хедер, но был столь одаренным, что получил вид на жительство в Москве, где служил директором одного из текстильных предприятий братьев Случаевых. Будучи человеком необыкновенно любознательным, он постоянно нанимал себе учителей по разным предметам, наверстывая упущенное в детстве. Он свободно владел древнееврейским, был страстным любителем театра, собирал картины.
Дети росли в дружной и хорошо обеспеченной семье. Отец много работал, но воскресные дни посвящал детям: с Нелей, Бетти и Элией он на весь день уезжал гулять. Часто приходили гости. С трех лет у Нелли и Бетти появилась бонна-немка, которая оставалась в семье до самой революции и сыграла в жизни семьи важную роль. В 1918 году родилась Ноэми – четвертый ребенок в семье.
Боясь репрессий, голода, налетов вооруженных «бригад», родители решили уехать в Крым, чтобы там «переждать» революцию. Ехали через Екатеринослав, где были родные. По дороге всех спасла бонна Амалия Христиановна. Семью обнаружил немецкий патруль, и, так как немецкий был ее родным языком, ей удалось уговорить немцев их пропустить.
Из воспоминаний Берты Яковлевны Маркович:
«Летом 19 года в Екатеринославе мама родила мою младшую сестру Раечку. В семье стало двое крошечных детей, и Амалия Христиановна уже не могла за нами следить, как раньше. Когда наступило лето, пыльное и жаркое, мы с Нелли часто становились под холодный душ и в результате обе заболели воспалением легких.
Все время менялась власть. Приходили Шкуро, Махно. Родители боялись антисемитизма. Один раз к нам в дом ворвались вооруженные бандиты. Все ужасно испугались. И опять нас спасла Амалия Христиановна. Бандиты заметили карты. Наша Амалия Христиановна любила и умела гадать и всегда гадала правду. Она сказала, что умеет гадать, и бандиты – молодые ребята – стали просить ее им погадать. Начав гадать всем по очереди, она каждому подробно рассказывала про его семью, что в это время происходит у него дома. Бандиты совершенно опешили от изумления и восторга и, когда она всем погадала, ушли». 
Наконец, семья добралась до Крыма и обосновалась в Алупке. Отец нашел работу в Ялте. Жили впроголодь, дети болели, особенно зимой. Тем не менее, старших детей готовили к поступлению в гимназию. Мама вспоминала:
«В 20-ом году белые потерпели полное поражение. Спасаясь, они бежали из Крыма на больших английских и французских пароходах. С ними уехала и наша Амалия Христиановна. Было впечатление, что все, кроме тяжело раненых, успели уехать. Красные вошли в город. В первую очередь они стали уничтожать раненых. Мы видели, как прямо с кроватями их бросали в море. Но больше всего нас поразило, когда вдруг организовали длинный обоз, на который на телеги стали грузить тяжело раненых. Люди не выдержали и стали расспрашивать, что происходит. Охраняющие обоз красноармейцы сказали, что их перевозят в другой госпиталь. Пришел священник, стал читать молитвы. Он хотел передать раненым икону. Рядом оказался 8-летний Люся (Элия, брат Б.Я.), который и передал эту икону лежавшим на телеге людям. Когда потом дома он об этом рассказал, родители ужаснулись и были счастливы, что все кончилось благополучно, тем более, что Люся был очень типичный еврейский мальчик. Дело было поздней осенью. Когда весной татары стали выгонять свой скот на пастбища в горах, они обнаружили, что все резервуары, где у них запасалась вода, забиты трупами этих людей.
Это был первый случай красного террора, которому мы были очевидцами. Эта расправа с умирающими всех поразила. С момента, когда их увезли, в городе стало страшно». 
Из Крыма семью в 1921 году вывез брат отца – Григорий Наумович, который служил в это время в Красной Армии. После переезда дети стали сильно болеть – сказывались голодные годы в Крыму. Выручало то, что родители познакомились, а потом и очень подружились с замечательным детским доктором и кристальной души человеком – Павлом Федоровичем Лагодиным, который и спасал детей от скарлатины, кори, свинки.
Когда семья вернулась в Москву, старшие дети, позанимавшись три месяца с учительницей, поступили в школу. Бетти взяли сразу в 6-й класс. Нелли и Бетти учились в школе на Зубовском бульваре, где в то время преподавали замечательные учителя.
«Когда я кончала школу, ввели трудовое обучение. Помимо обычных занятий в последнем классе нас – весь класс – стали учить на шоферов. Прямо в школе проходили теоретические занятия, где нас учили устройству автомобильных моторов. Самих моторов не было, но нам рисовали всевозможные схемы, разбирали принцип действия.
…В 26 году я кончила школу. Мне летом исполнялось 17 лет, и родители, считая меня слабенькой, уговорили в тот год не поступать в Университет. Я занималась математикой и физикой, сначала сама, а уже перед самым поступлением – с преподавателем. Нелли в это время уже училась на первом курсе биофака в Университете, и я ходила к ней на лекции Кольцова по генетике (потом его арестовали и расстреляли). Он рассказывал о современных теориях по генетике, которые позже были осуждены как буржуазные. Биология в России в это время быстро развивалась, были прекрасные уче–ные – Дубинин, Малиновский и другие…
…Во всех высших учебных заведениях в это время был очень строгий отбор по социальному происхождению. Стремились взять детей рабоче-крестьянского происхождения. Особенные привилегии получали поступающие с каким-то, хотя бы и небольшим, рабочим стажем, преимущественно – работавшие на заводах. Их брали даже с плохими отметками на вступительных экзаменах. Еще охотно брали участников гражданской войны. Иногда это были уже не очень молодые люди.
Можно было подавать копии документов, и я, воспользовавшись этим, подала документы в четыре института: в Московский университет, куда я больше всего хотела попасть, в МВТУ, во второй Государственный университет и в какой-то еще Технологический институт, всюду на факультеты, где была физика и математика. Экзамены были летом, было жарко, я как сумасшедшая бегала с экзамена на экзамен, и всюду каким-то чудом успевала. Родителей в это время не было в Москве. Девочки были еще маленькие, и они все жили в Листвянах на даче. Всюду я сдавала по четыре экзамена: математику, физику, русский (сочинение) и политэкономию, которую, зная, что мне придется ее сдавать, я еще зимой изучала по какой-то книге Плеханова…
Меня не оказалось в списках принятых ни в одном из институтов. Павел Федорович, очень интересовавшийся нашей жизнью, узнал об этом и, считая это очень несправедливым, отправился в университет выяснять обстоятельства. Ему заявили, что я получила двойку за сочинение. Он потребовал показать мои отметки. По физике и математике у меня были наивысшие оценки (в ведомости было даже отмечено, что я показала “отличное знание” этих предметов), а русский и политэкономию я сдала просто “хорошо”». 
Благодаря заступничеству доктора Лаготина маму зачислили в университет.
«Обстановка в университете была очень сложная. Было много доносчиков, которые старались выудить среди учащихся социально-опасные элементы. Так как я попала не с начала года, было несколько человек, которые за мной следили. Интересовало даже, что я ем… Я не была комсомолкой, поэтому ходить ни на какие собрания не была должна. Почти все из принятых были комсомольцы. Не в комсомоле было всего несколько человек: моя подруга Наташа, Сергей Мандельштам (сын известного академика – физика), Мстислав Келдыш (будущий президент Академии наук) и еще несколько студентов. Мандельштама и Келдыша особенно не любили, считали, что они неправильно воспринимают мир, настроены идеалистически и политически неблагонадежны. Хотя именно Келдыш был лучший студент всего курса». 
Преподавали в то время замечательные профессора: Бухгольц, Введенский, Капцов, Хинчин и другие. На третьем курсе Б.Я стала в качестве общественной работы преподавать в вечернем университете имени Бубнова дифференциальное исчисление.
Весной 30-го года Б.Я в составе небольшой группы студентов поехала на практику в Ленинград:
«Нас с Леной Секерской (университетской подругой Б.Я., полячкой по происхождению, позже репрессированной) послали в Радиофизический институт в Сосновке – так назывался большой район, где было несколько естественно-научных институтов. Мы как физики попали в отдел Димитрия Аполлинариевича Рожанского.
Кроме удивительной обстановки в сфере научной, в Политехническом институте поражало отсутствие идеологической узости, в это время уже господствовавшей в Москве. На рабочих семинарах Абрама Федоровича возникали постоянно философские дискуссии двух крупных ленинградских ученых: профессора Мицкевича, сторонника диалектического материализма, и профессора Френкеля, физика-теоретика, отстаивавшего европейские взгляды того времени. Эти споры протекали бурно. Френкель, человек необычайно темпераментный, спорил с пеной у рта, кричал, жестикулировал, а его оппонент, твердо уверенный в своей правоте, человек уравновешенный, доказывал свою точку зрения очень спокойно». 
В Радиофизическом институте Б.Я познакомилась со своим будущим мужем – Юрием Борисовичем Кобзаревым, которому было тогда 24 года и который работал в лаборатории Д.А. Рожанского. Б.Я вернулась в Москву. Но уже через месяц Ю.Б. приехал, нашел ее и, обаяв всю семью, сделал ей предложение. В сентябре Б.Я переехала в Ленинград, они поженились, и для нее началась совсем новая жизнь:
«Приехав в Ленинград и попав в эту необычную для меня обстановку, я почувствовала удивительную свободу. Со всеми, даже и со студентами, можно было говорить обо всем на свете, даже о политике, ничего не опасаясь. Я перестала чувствовать себя социальным изгоем. Это было просто поразительно, и так было, пока я (переведясь той же осенью из Москвы в Политехнический) не кончила институт». 
Однако в Политехническом в это время начались политические репрессии, что «…ознаменовалось арестом Димитрия Аполлинариевича Рожанского – кристально чистого и честного человека, никогда не боявшегося высказывать свое мнение. Этому предшествовал в Ленинграде расстрел без суда “вредителей”: на одном из заводов были массовые отравления, и 40 человек были расстреляны по обвинению во вредительстве без суда и следствия. Во всех учреждениях проводились собрания, на которых – обычно единогласно – на общем голосовании выражали свое одобрение. На таком собрании в Физико-техническом институте выступил Рожанский. Он сказал, что он вообще противник расстрелов, а особенно – без суда и следствия. Когда общее собрание – чисто формально – спросили, кто еще против, Юра – единственный –поднял руку». 
Семья ждала ареста Ю.Б, его уже выгнали из профсоюза, но ему повезло несказанно: как потом узнали, его, как талантливого молодого ученого, защитил Бухарин, приезд которого в институт по совсем другим обстоятельствам случайно совпал по времени с этими событиями.
Но не миновала другая беда: в декабре 30 г. в Москве арестовали отца Б.Я. Он исчез. «Спустя некоторое время включился тот самый дядя Гриша – мамин брат, который помог нам выбраться из Крыма. Помочь моему отцу Грише помогла чистая случайность. Гриша в это время был директором завода буровых машин. Гриша был заядлым картежником. В компании, где он играл в карты, оказался чекист-картежник, которому он за игрой и рассказал об аресте моего отца. Этот человек взялся помочь разыскать отца. Очень скоро он узнал, что отец сослан в Коми-Зырянскую область, куда тут же отправилась моя мама. Она нашла его, увиделась с ним (ей оформили пропуск). Он был в ужасном виде: худой, голодный, обтрепанный, был нездоров. Мама вернулась, и дядя Гриша через того же человека начал добиваться освобождения. Отец вернулся из ссылки только в 32 году, совершенно больной». 
В 1931 году Б.Я закончила Политехнический. Неприятности ее мужа сказались на ее судьбе: ее никуда не брали на работу. Наконец Ю.Б. удалось устроить ее в ЦРЛ (центральную радио-лабораторию), в отдел измерительной аппаратуры. «Сначала меня направили в группу, которую возглавлял некий Фукс. Я начала у него работать, но потом его почему-то уволили, а группу отдали под мое начало. Группа была маленькая – три лаборанта и я. Мы занимались разработкой схем для развертки луча на экране катодных осциллографов. Тема была новой, результаты были важны для развертки на экране изображения (в частности, на экране телевизионном). Развертка производилась релаксационным генератором. Мне удалось разработать катодную лампу для этих схем – тиратрон, наполненный инертным газом. Баллоны ламп выдувались стеклодувом “вручную”, целый год был занят экспериментами с полученными схемами, давшими интересные и совершенно новые в этой области результаты…
…Осенью 32 года у меня родился сын – Игорь. На роды давался декретный отпуск – 6 недель до родов и 6 – после. В роддомах была страшная разруха, Игорька я привезла домой больным: у него был кожный сепсис. Условия для грудного ребенка у нас дома были совершенно неподходящие: не было ни водопровода, ни канализации, ни центрального отопления. Топили дровяную печь (дрова, сплавляемые по Неве, были всегда сырые), воду я носила из колодца около выхода из кухни, кухня не отапливалась и была такой холодной, что замерзала вода. Игорьку было необходимо постоянное тепло, и Юра для обогревания протянул в нашей крошечной комнатке под потолком нихромовую проволоку, которая всегда была включена в сеть, и это нас спасало» 
Игорек болел, оставлять его было не на кого, Б.Я. не представляла себе жизнь без любимой работы, пыталась найти няню, но ничего не получалось. У Игорька начался рахит. Промучившись так несколько месяцев, Б.Я решила бросить работу. Естественно, не навсегда: она была уверена, что постепенно все устроится.
Но Ю.Б. работал все больше, жили с дровяной печкой и колодцем, Игорек болел, найти работу по специальности не очень далеко от дома не получалось. В 1938 году родился второй сын Геннадий, а в 1941-м Б.Я с двумя детьми и неприспособленной к трудностям и физически не крепкой свекровью уехала в эвакуацию в Казань. Игорь заболел ревмокардитом, начавшимся после тяжелейшей ангины, перенесенной им по дороге из Ленинграда в Казань, Генечка весной перед началом войны попал в больницу со скарлатиной. В больнице его заразили коклюшем. Детей необходимо было кормить.
Она на своих плечах вынесла все трудности эвакуации: таскала воду и дрова на второй этаж холодного общежития, топила печи, сажала, копала и на себе приносила с огородов за 12 км картошку, которая спасала их от голода, ходила в страшные походы по окрестным деревням, чтобы выменять у татар на последние вещи хоть какую-то еду для истощенных мальчиков и бабушки. Мама растроганно вспоминала, как, вернувшись замученная с огородов, обнаруживала, что Игорек протопил печку, вскипятил воду и что-то сварил к ее возвращению. Он часто ходил с ней копать картошку и нес как настоящий мужчина свой тяжелый рюкзак все 12 километров.
Но война кончилась, семья вернулась в Москву. Вернулись в Москву и истощенные и больные родители Б.Я., которые были с одной из сестер – Ноэми – в эвакуации в Сибири. Элия, единственный брат Б.Я., погиб на фронте при обороне Москвы в самом начале войны. Их отец так и не смог в это поверить, он до конца жизни ждал возвращения сына. Сестры Нелли и Рая прошли всю войну: Нелли, биолог, – медсестрой, Рая, тогда не окончивший еще врач, – хирургом.
Муж Б.Я, занимавшийся перед войной созданием и успевший создать первые действующие радиолокационные установки к началу войны, был по работе переведен в Москву. Началась новая полоса. В 1946 году в семье родилась дочка, которую очень хотел и ждал Ю.Б. Жизнь постепенно налаживалась. Б.Я впервые в жизни стала ходить с мужем в театры, на концерты, впервые они стали ездить отдыхать в санатории в Кисловодск, в Крым, на Кавказ.
Главное, что мучило Б.Я – то, что она бросила работу. Это было самым тяжелым ее переживанием до самого конца ее жизни. Она так и не смогла вернуться к работе, хотя условия жизни в Москве это, наверное, позволяли. Но заботы о работавшем день и ночь муже, троих детях, их занятиях, о вернувшихся из эвакуации больными родителях, болезни родных, то, что она сама после войны долго и тяжело болела, перенесла три тяжелейшие операции, у нее постоянно были сердечные приступы, которые с трудом удавалось снять даже врачам скорой помощи, – все это оказалось непреодолимыми препятствиями. Снова работать она уже не начала. Она была замечательной женой и матерью, а когда у нее появились внуки (а их у нее шестеро) – чудесной бабушкой.
Ю.Б. был крещен во младенчестве, и он и его родители и бабушка были глубоко верующими людьми. Б.Я было непросто принять православие, как всякому еврею в те времена. Она выросла в семье не ортодоксальных, но верующих иудеев. Но в 1987 году, когда крестили ее внучку Аню, она все же решилась креститься. Она хотела всегда быть вместе с любимым мужем. Это был для нее шаг очень трудный и смелый, сурово осужденный ее сестрами.
В 1991 году умер Игорь, ее первенец, а в 1992 умер муж, Юрий Борисович.
«Сердце остановилось к вечеру в Страстную субботу. Хоронили мы его 29-ого апреля, на Пасхальной неделе. Отпевали в храме “Ивана Воина”. Лицо его выражало удивительное спокойствие. Он ушел из мира, где ему жить было очень тяжело. Отец Николай замечательно провел панихиду, было много народу, но я ничего не видела, стоя около него в последний раз. Вынесли его из церкви с колокольным звоном. Потом – Донской монастырь, кремация. Итак, его с нами нет. Мы прожили вместе 61 год, целую жизнь, и я осталась одна, а я так надеялась, что он проживет еще сколько-нибудь. За год я потеряла двух горячо любимых – сына и мужа. Как все это пережить…» 
Она прожила после его смерти еще 10 лет. Все мы, ее дети, ее внуки, благодарны ей за ее доброту, за то неисчерпаемое тепло ее души, которое чувствовали все, с ней жившие и соприкасавшиеся.
Она разделяла до последней минуты все радости и горести жизни своих детей и внуков. Ее понимание и сочувствие помогало нам всем переживать наши трудности. При ее жизни это было так естественно, что мы, глупые, принимали это как что-то обычное.
Последний год ее жизни был тяжелым. Но и больная, такая терпеливая в боли, ко всем физическим трудностям последнего года ее жизни, и в инвалидном кресле она вся светилась любовью к своим детям, внукам и правнукам. Я записывала ее воспоминания, но, к огромному моему сожалению, она не успела их закончить.
Мама умерла в 2002 году, не дожив до 93 лет нескольких месяцев. Почти 10 лет ее нет. Но она с нами, она с нами всегда, только очень не хватает ее физического присутствия. В нас живет ее доброта, ее тепло, ее забота о нас, ее любовь, вложенная в наши жизни.

Дочь Татьяна Юрьевна Кобзарева

Ученый-химик, проработавшая более сорока лет в институте Физической химии им. Л.Я. Карпова, жена Сергея Васильевича Кафтанова, Галина Сергеевна Маркова родилась 6 ноября 1909 года в селе Тенеево Самарской губернии. Мама – Варвара Петровна, урожденная Верховская, из знатного рода костромских дворян, история которого ведется с XVI века. Папа – Сергей Дмитриевич Марков, инженер путей сообщения, участвовавший в постройке Волго-Бугульминской железной дороги и железнодорожного моста через Волгу под Симбирском. Еще будучи студентом Санкт-Петербургского Института инженеров путей сообщения, в 1903 году Сергей Дмитриевич вступил в РСДРП и активно участвовал в революционном движении. После Октябрьской революции в 1918 году был назначен заместителем Наркома Путей сообщения, которым в том числе руководил Ф.Э.Дзержинский. Профессиональный инженер, С.Д. Марков много сделал для восстановления разрушенных в революцию и гражданскую войну железных дорог страны. В 1920 году он командируется в Ростов-на-Дону для организации Владикавказского железнодорожного округа. В ноябре 1922 года вместе с женой он выезжает в Дагестан, где 5 ноября они погибают от пуль белогвардейцев. Родителей Галины Сергеевны хоронят в Ростове-на-Дону, именем С.Д. Маркова был назван ряд учреждений НКПС, в том числе Московский институт инженеров транспорта, Владикавказская железная дорога и улица в Ростове-на-Дону. В 1930-ые годы имя Маркова было заменено на имя Сталина.
После трагической гибели родителей тринадцатилетняя Галя Маркова вместе со старшим братом – семнадцатилетним Дмитрием – возвращаются в Москву. Их принимает к себе семья Яковлевых. Н.Т. Яковлев – коллега С.Д. Маркова и его преданный друг. Также НКПС берет шефство над Марковыми как над детьми погибших героев, предоставляя им все необходимое, в том числе и ежемесячное денежное довольствие. Старший брат Дмитрий Сергеевич Марков (1905 – 1992) станет выдающимся авиаконструктором, Героем социалистического труда, Первым заместителем А.Н. Туполева. Он посвятил свою жизнь созданию военных самолетов в КБ Туполева.
В середине 1920-х годов Галина Сергеевна поступила в Химический техникум им. В.И. Ленина, а затем в 1927 году в Московский химико-технологический институт им. Менделеева. Здесь она познакомилась со своим сокурсником Сергеем Васильевичем Кафтановым. В августе 1929 года она выходит замуж за С.В. Кафтанова, который работал впоследствии Председателем Всесоюзного комитета по делам высшей школы при СНК СССР (1937-1946), Уполномоченным Государственного комитета обороны по вопросам координации научных исследований для обороны страны (1941-1945), Министром высшего образования СССР (1946-1951), Первым заместителем министра культуры СССР (1953-1960), Председателем Государственного комитета по радиовещанию и телевидению при Совмине СССР (1960-1962), Ректором Московского химико-технологического института им. Менделеева (1962-1972).
Окончив МХТИ в 1931 году, Галина Сергеевна работала три года в московском Теплотехническом институте в лаборатории газа и жидкого топлива. В 1934 году она поступила в аспирантуру Физико-химического института имени Карпова. С этим институтом была связана вся ее профессиональная жизнь.
В 1939 году Галина Сергеевна успешно защищает кандидатскую диссертацию на тему “Определение сравнительной силы кислот в жидком аммиаке методом катализа реакции аммонолиза”, в 1970 году ей присваивается звание старшего научного сотрудника. Она занимается изучением структуры и свойств ряда аморфных полимеров и расплавов полимерных систем под руководством академика В.А. Каргина. В годы войны в эвакуации в Томске она работает по темам, связанным с оборонной промышленностью. За выполнение этих исследований в 1945 году награждена медалью “За трудовую доблесть”, а в 1946 году – медалью “За доблестный труд в Великой Отечественной войне”.
В послевоенные годы вплоть до выхода на пенсию в 1978 году в НИОХИ им. Карпова она занимается темой аморфных полимерных систем. Ведет подготовку аспирантов, автор 70 научных работ и ряда научных разработок, награждена Орденом Трудового Красного знамени (1952), ей присвоено звание “Отличник химической промышленности СССР”.
В апреле 1941 года Галина Сергеевна вступила в ряды КПСС, вела большую общественную работу. В 1940-е годы избиралась секретарем партийной организации института, в 1950-е – членом Президиума Всесоюзного химического общества им. Д.С. Менделеева, в 1960-е – депутатом Моссовета (1961-1965).
Галина Сергеевна Маркова и Сергей Васильевич Кафтанов прожили вместе почти пятьдесят лет, последние сорок лет в Доме на набережной. В декабре 1931 года у них родился сын Виталий. В.С. Кафтанов – доктор физико-математических наук, профессор, заместитель директора по науке Института теоретической и экспериментальной физики (ИТЭФ). Он был первым советским ученым в области ядерной физики, которого в 1963 году направили на работу в Швейцарию, в Женеву в Европейский Центр Ядерных исследований (CERN). В нем он работал в 1963-1968 годы и в 1992-2006 годы. Вплоть до своей скоропостижной кончины 14 сентября 2006 года он возглавлял один из сегментов работы российских ученых и инженеров по созданию Большого андронного коллайдера. В мае 1938 года родилась дочь Алла. А.С. Кафтанова, окончив химический факультет МГУ, многие годы проработала научным сотрудником Института кристаллографии АН СССР. После защиты кандидатской диссертации в 1970-е годы была более десяти лет ученым секретарем Совета АН СССР по электронной микроскопии. Сейчас на пенсии.
После кончины С.В. Кафтанова 1 ноября 1978 года Галина Сергеевна много сделала по сохранению его архивных материалов, связанных с развитием в СССР науки и образования. Она подготовила, обработала и передала в Центральный государственный архив большое количество документов, хранящихся сейчас в фонде С.В. Кафтанова.
Галина Сергеевна Маркова скончалась на 73 году жизни 21 января 1981 года и похоронена вместе с Сергеем Васильевичем на Новодевичьем кладбище.

Внук Андрей Витальевич Кафтанов

Нина Сергеевна Малышева была не только замечательным врачом, но и интересным и ярким человеком.
Родилась она в 1909 году в Санкт-Петербурге. С самого начала ее жизнь складывалась необычно – появилась на свет в Петропавловской крепости. Мою бабушку Клавдию Павловну Кадобнову посадили в тюрьму вместо ее мужа, профессионального революционера Сергея Васильевича Малышева, в тот момент находившегося в бегах.
Мама вспоминала, что в детстве до 1917 года редко видела отца. То аресты, ссылки, тюрьмы, то выезды по партийным заданиям. Бабушке с мамой приходилось все время менять места жительства – это и Боровичи, где Клавдия Павловна была земским врачом, и Туркестан.
Но с 1918 года мама уже ездила с отцом на организованных им баржах-лавках, которые загружались промышленными товарами, и в процессе передвижения эти товары менялись у населения на хлеб. Время было сложное, и учиться у мамы не было никакой возможности. Но в 1922 году по возвращении в Москву она поступила в школу, в 1925 году ее закончила. В 1926 году ее приняли в 1-й медицинский институт, и в 1930 году она получила диплом врача. Своей специальностью она выбрала дермо-венерологию. Во время учебы вышла замуж и родила дочь Катю.
В 1937 году мама начала работать в организованном П. Жемчужиной (женой Молотова) Институте косметики и гигиены. В 1941 году в начале июня ее направили в Кисловодск открывать филиал Института. Но вскоре началась война, и мама с большим трудом на последнем поезде добралась до Москвы.
Первое время войны работала сначала в 5-й Градской больнице, потом, родив вторую дочь Юлю, поступила в Институт Склифософского на станцию переливания крови. А в конце войны ее с группой военных врачей командировали в Австрию в качестве консультанта-венеролога лечить советских репатриантов. Пробыла там год.
В 1948 году родилась третья дочь Анна. В 1950 году умирает от рака Клавдия Павловна, после чего мама тяжело и продолжительно болела. В конце 1952 года открывается Институт врачебной косметики, где маме предложили занять пост директора, но по состоянию здоровья она отказалась. И в течение нескольких лет была заведующей физио-терапевтическим отделением. Работа была тяжелая, плюс три инфаркта, потеря зрения сделали свое дело, и маме пришлось уйти из Института. Но еще долго она занималась с молодежью Института и продолжала быть активной и социально деятельной.
Умерла Нина Сергеевна Малышева в 1994 году.
Сейчас в этом доме проживает со своей семьей ее дочь Анна Борисова.

Дочь Анна Владимировна Борисова

Берглиот Яковлевна Лунд родилась в 1909 году в Норвегии, в городе Берген. Окончила там гимназию. После окончания учебы занималась технической работой в Торгпредстве СССР.
Торгпредом в Норвегии в 30-х годах был Павел Иванович Кушнер-Кнышев (1889-1968). Член РСДРП с 1905 года, в марте-ноябре 1917 года член Исполкома Моссовета, в октябре 1917-го – секретарь Московского военно-революционного комитета, он в дальнейшем – член коллегии Наркомата труда, с 1919 по 1921 года был в Красной Армии. В 1921-29 годах – профессор Комуниверситета им. Свердлова, затем редакционная работа в газетах. В 1931-36 годах работа в Наркомате внешней торговли: торгпред сначала в Литве, затем в Норвегии.
В 1935 году Берглиот Яковлевна Лунд выходит за него замуж, в 1936 году переезжает на постоянное местожительство в Москву и становится гражданкой Советского Союза. Муж работает в ЦИК СССР, занимает затем должность заместителя директора Музея народов СССР. В 1941 году Павел Иванович вступил в ополчение, но был отозван на работу в Госполитиздат (до 1944 года). Затем он работал в Институте этнографии АН СССР, был доктором исторических наук, профессором, автором большого количества книг.
Берглиот Яковлевна во время войны работала диктором Радиокомитета СССР, вела передачи на норвежском языке.
Умерла Берглиот Яковлевна Лунд в 1991 году.

Ефим Ильич Левит родился 10 июня 1909 года.
Перед Великой Отечественной войной работал военным руководителем 2-й артиллерийской спецшколы, откуда 26 июня 1941 года ушел на фронт в звании капитана. Победу встретил в Берлине в звании полковника.
Как начальник оперативного отдела штаба фронта, принимал участие в планировании операции по взятию Берлина.
Был награжден 26-ю правительственными наградами, в том числе орденом Ленина и четырьмя орденами Боевого Красного Знамени.
Последние годы работал преподавателем начальной военной подготовки в 29-й Московской спецшколе, в помещении которой до войны размещалась 2-я артиллерийская спецшкола. По его инициативе и при его непосредственном участии в этой школе был создан Музей боевой славы учащихся 2-й артспецшколы. Е.И. Левит был хранителем этого музея вплоть до ухода из школы по болезни в 1988 году.
Умер Ефим Ильич Левит 5 июня 1991 года.

Олимпиада Ивановна была старшей дочерью Евдокии Ивановны и Ивана Ивановича Коротковых. Иван Иванович происходил из крестьян деревни Турсино Владимирской губернии. Учился в земском училище. В 11 лет был отдан «в люди», к маляру-живописцу. В 16 лет перешел к опытному иконописцу, освоил иконописное мастерство. Способности Ивана Ивановича к рисованию унаследовали и все его дочери.
В дальнейшем И.И. Коротков (1885-1949) стал профессиональным революционером, работал на крупных советских и партийных постах в Иваново-Вознесенской губернии, а с 1924 года переезжает с семьей в Москву, работает зав. организационно-инструкторским отделом ЦК РКП(б). В 1922-24 годах – член ЦК партии, в 1924-34 годах член Президиума ЦКК, в 1934-39 годах член КПК при ЦК ВКП(б). В 1939 году на несколько месяцев был отстранен от работы. В мае Иван Иванович Коротков был назначен директором Государственного музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, организованного на базе Музея изящных искусств и Музея нового западного искусства. Проработал там до выхода на пенсию в 1944 году.
В семье Евдокии Ивановны и Ивана Ивановича Коротковых росли три дочери: Липа (Олимпиада) 1909 года рождения, Лёля (Елена) 1915 г.р. и Тоня (Антонина) 1918 г.р. Вскоре после рождения Тони Евдокия Ивановна заболела испанкой и умерла. Через несколько лет Иван Иванович снова женился. Анастасия Петровна заботилась о девочках. В 1923 году в семье появилась младшая дочка – Алиса.
В начале 20-х годов жили во 2-м Доме Советов – так называлась тогда гостиница «Метрополь». Дети учились в школе у Никитских ворот. Отец считал, что после школы молодежь сначала должна поработать, а потом уже продолжать образование. Так, Лёля работала в 30-е годы слесарем на заводе АМО. Исключение было сделано только для Липы – у нее в юности болели ноги, даже какое-то время она передвигалась в инвалидной коляске. Училась в архитектурном институте. В середине 30-х вышла замуж за Петра Алексеевича Кудрявцева, инженера Министерства угольной промышленности. В 1938 году у них родился сын Миша. У Лёли было 2 дочери – Ирина и Светлана. Четверо детей было у Тони. В 30-х арестовали ее свекровь. Судьба семьи была нелегкой. А в годы войны погиб в ополчении Тонин муж.
Когда увозили из Москвы экспонаты Пушкинского музея, Иван Иванович взял с собой Липу с сыном. Олимпиада Ивановна уезжала в эвакуацию буквально с операционного стола.
Петр Кудрявцев также воевал, в 1942 году был тяжело ранен. После войны Олимпиада Ивановна много болела, официально не работала. Семья жила материально нелегко. Но у Липы были золотые руки. Она не только прекрасно рисовала, но и хорошо и со вкусом шила. Шитьем и подрабатывала.
Коротковы жили в доме в квартире № 152, потом в № 395. Перед капитальным ремонтом дома Петр Алексеевич получил от работы квартиру, и семья Кудрявцевых переехала на Флотскую улицу. В Доме на набережной осталась семья младшей сестры Алисы и ее мужа Олега Урпина.
Олимпиада Ивановна умерла в      году. Похоронена на Ваганьковском кладбище.

Родился 23 февраля 1909 года в деревне Шевелево Новгородской губернии в крестьянской семье. В 15 лет остался без родителей с двумя младшими сестрами и младшим братом на руках. Жили самостоятельно, работали по хозяйству, даже держали корову. Алексей организовал деревенский оркестр, играл на всех струнных инструментах и на баяне. Деревенский оркестр участвовал в конкурсе Ленинградской области и занял 1-е место. Жюри конкурса возглавлял дирижер С.А. Самосуд. Алексей Яковлевич начал служить в армии в городе Чудово Ленинградской области. В 1936 году был переведен в Москву.
В 1938 году Алексей Яковлевич женился на Татьяне Ивановне Кузнецовой, которая родилась 29 декабря 1913 года в той же деревне Шевелево, где и он. В 1939 году родился сын Николай. Жили тогда в Москве на Красносельской улице. Во время войны Татьяна Ивановна с сыном и с сестрой Алексея Яковлевича Антониной Яковлевной была в эвакуации в Оренбургской области. С 1943 года жили в Доме на набережной. В 1947 году у Кирсановых родилась дочь Валентина.
А.Я. Кирсанов работал в 9 Управлении КГБ, до своего ухода на пенсию в 1959 году был помощником по хозяйственным делам у Николая Михайловича Шверника. Всегда необыкновенно тепло и с большой любовью отзывался о Николае Михайловиче и его семье.
Александр Яковлевич Кирсанов был награжден орденами Боевого Красного знамени, Красной Звезды; медалями: «За боевые заслуги», «За трудовую доблесть», «За оборону Москвы», «За победу над Германией», «В память 800-летия Москвы», «Ветеран Вооруженных сил СССР»; юбилейными медалями «ХХХ лет советской армии и флота», «Двадцать лет победы в Великой Отечественной войне 1941-1945гг.», «Тридцать лет победы в Великой Отечественной войне 1941-1945гг.», «40 лет Вооруженных сил СССР», «50 лет Вооруженных сил СССР», «60 лет Вооруженных сил СССР».
В Доме на набережной семья жила до ноября 1951 года.
Умер Алексей Яковлевич 14 декабря 1983 года.

Дочь Валентина Алексеевна Кирсанова