Рютин Василий Мартемьянович – сын Мартемьяна Никитовича Рютина. М.Н. Рютин возглавлял группу «Марксистов-ленинцев» и вошел в историю как один из немногих сопротивлявшихся Сталину, как коммунист, впервые назвавший Сталина «злым гением русской революции». Ему не было и 50 лет, когда он был обвинен в оппортунизме, арестован и расстрелян по личному распоряжению Сталина (в 1937 году). Его единственная оставшаяся в живых дочь долгие годы потом вела борьбу за реабилитацию имени отца. Жена Мартемьяна Никитовича в 1947 году пропала в одном из лагерей Караганды. Сын Виссарион сослан в лагерь в Средней Азии и там расстрелян.
Старший сын – Василий – родился в деревне Верхнее Рютино на Ангаре, а затем вместе с отцом и всей семьей после фронтов Гражданской войны, Сибири, Дагестана и пр. в 1924 году оказался в Москве. Учился сначала на кузнеца в ФЗУ, где и познакомился со своей будущей женой, было им лет по 14-15. Поженились они очень рано, лет в18. Василий окончил МАИ, был очень способным, даже читал лекции студентам младших курсов, будучи еще сам студентом. В семье родились дети – Артем и Татьяна. Был Василий человеком очень разносторонним, много читал, много знал, играл на различных музыкальных инструментах, занимался спортом.
После института работал на дирижаблестроительном заводе в Долгопрудном, был начальником расчетной группы. Когда его отца посадили, Василия уволили с завода, исключили из партии, и он какое-то время работал молотобойцем. В феврале 1938 года, когда его дочери был один месяц, его арестовали и в сентябре расстреляли. В «деле», которое прочитала его дочь, его обвиняли в том, что он был вредитель, террорист, правый троцкист и итальянский шпион. Жене сообщили, что ему дали 10 лет без права переписки, что означало смертный приговор. Однако это было тогда неизвестно, и жена продолжала его ждать.
Мать жены Елена Федоровна Владимирская прилагала все усилия, чтобы что-то сделать, но всех ее связей хватило только на то, чтоб узнать правду, т.е., что его уже нет в живых. Василия реабилитировали в 1956 году, причем о его реабилитации хлопотала Елена Федоровна. В деле есть несколько ее писем в защиту зятя. В то время многие отрекались от родителей, жен, мужей и т.д., поэтому надо было иметь большое мужество и благородство и даже смелость, чтобы не побояться вступиться за мужа дочери.

Рютин Василий Мартемьянович
Родился 1.01.1910 в селе Шивера Иркутской губ.;
русский; образование высшее; член ВКП(б);
Инженер в конструкторском бюро.
Проживал: Москва.
Приговорен: ВК ВС СССР 20 сентября 1938 г.
Место захоронения – Москва, захоронен в «Коммунарке».
Реабилитирован 30 мая 1956 г. ВК ВС СССС.
Источник: Архив НИПЦ «Мемориал», Москва

Мой отец Илья Ефимович Равкин родился в наибеднейшей семье 22 июня 1910 года (вот такое совпадение с началом войны, он не смог отметить свой день рождения в 1941-м) в Симферополе. Туда в самом конце 19 века его отец, то есть мой дед, перебрался из Мелитополя в поисках работы. Женился, пошли дети, их было четверо: старший брат 1901 года, второй брат – 1906 года и сестра 1912 года. Родители умерли рано, в середине двадцатых годов.
Отец уже с 14 лет работал курьером, не успев окончить школу. Удалось, кажется окончить только 7 классов. Одно время жил и работал у старшего брата в Харькове. Затем в 1931 году перебрался в Москву, окончил курсы сварщиков и в дальнейшем работал на автозаводе имени Сталина, одновременно занимаясь в вечерней школе. В 1935 году он поступил в Московский юридический институт. Как и в предыдущие годы, жил в общежитии.
В 1940 году он успешно окончил Институт и был направлен на работу консультантом правового отдела в Управление делами СНК СССР. Ему была выделена восьмиметровая комната в Доме Правительства (20-й подъезд, кв. 403). Ровно 70 лет тому назад 17 февраля 1941 года он женился на моей матери, Марии Петровне, 1917 года рождения, к тому времени уже закончившей Институт народного хозяйства по специальности “товароведение” и работавшей в универмаге на Серпуховке. Сохранились фотографии весьма скромной свадьбы. Ее отец (и мой дед) приехал в Москву с моей бабушкой в 1901 году и устроился, кажется, слесарем на Белорусский вокзал. А до этого они жили в Рязанской губернии, в селе Гусь Железный, в котором находился известный еще с 18 века железоделательный завод Баташева. У бабушки было семеро детей, но трое умерло в раннем возрасте. Старший брат всю жизнь проработал водителем, второй брат работал на авиационном заводе, старшая сестра работала кассиром на вокзале. Бабушка дожила до преклонных лет (92 года), а мама умерла совсем недавно, ей был 91 год.
Осенью 1941 года мой отец был призван в армию, на Западный фронт, где пробыл до 1944 года.
А в Москве в октябре 1941 года жильцы Дома Правительства были отселены (были заминированы мосты через Москву-реку), отец уже был призван в армию, и мама переехала на квартиру бабушки, конечно, коммунальную, на 1-й Брестской улице. А затем случилась весьма необычная история. Решили уехать из Москвы на родину бабушки в Рязанскую область, вместе со старшей сестрой и ее сыном. Каким-то образом туда добрались по железной дороге и по Оке, но затем, по рассказам матери, решили возвращаться в столицу, чтобы в моей будущей метрике в графе “Место рождения” стояло слово “Москва”. То есть в октябре потоки людей двигаются на Восток, а женская троица с семилетним мальцом и двумя женщинами на сносях рвется обратно в столицу. В результате 16 ноября 1941 года, в не самое лучшее время, я и появился на свет, как рассказывала мать, в родильном доме на Миуссах, в бомбоубежище. Прожили мы у бабушки до 1943 года, потом, судя по датам на печатях открыток, посланных отцом с фронта – а мать хранила их всю жизнь – вернулись в Дом Правительства. Туда жителей стали возвращать уже в 1942 году.
Отец был на фронте до 1944 года, видимо, из-за тяжелой контузии, по которой ему в дальнейшем оформили инвалидность в связи с заболеванием, полученным во время боевых действий. Все эти три военных года он работал по своей основной профессии, то есть военным следователем дивизии, а затем корпуса. Вернулся в Москву в звании капитана, был награжден медалью “За боевые заслуги”. Чисто военных воспоминаний у меня в памяти почти не сохранилось, да и отец особенно не делился, хотя мы в детстве и просили рассказать его о военных приключениях и подвигах. Он обычно отшучивался: из пушек не стрелял, танков не подбивал, но вот из окружения выходил, и контузию получил, в результате которой лежал в госпитале.
После возвращения отца в 1945 году нам предоставили тридцатиметровую комнату, расположенную в той же квартире № 403. В 1946 году родился мой младший брат. В дальнейшем Илья Ефимович работал там же, где и до войны, – в Управлении делами Совета Министров СССР. В 1949 году в звании майора юстиции был демобилизован. Трудно сейчас выяснить причину этого, но, возможно, все дело было в его национальности. Времена были самые жестокие в этом смысле.
1 ноября 1951 года мы переехали в другую квартиру, тоже коммунальную, в район Покровского бульвара, на Малый Вузовский переулок, теперь ему вернули старое название – Малый Трехсвятительский, рядом со старинной церковью Трех Святителей. В церкви тогда обитали люди. Нашей семье были предоставлены две смежные комнаты. Конечно, нельзя было и сравнивать условия жизни, старые и новые: теперь печное отопление, вечные протечки крыши и т.д. Но жизнь продолжалась.
Умер отец в 1982 году.

Виктор Ефимович Равкин

Сейчас ему было бы 100 лет. Он родился на Украине в Корсунь-Шевченсковском 18 августа 1910 года. Происхождение своей звучной фамилии он никак не объяснял. Всю жизнь отдал авиации, точнее, авиационной промышленности. Начинал, как и многие другие, в летной школе, в Каче. Но летал недолго, и после аварии (его самолет горел) он поседел, перешел в авиапромышленность, став, как тогда было принято говорить, дипломированным инженером, позднее защитил кандидатскую. Где-то в начале тридцатых годов прошлого века его с группой молодых специалистов направили во Францию на стажировку. По возвращении странным образом не посадили. Во время войны он вначале работал на эвакуированном в Казань авиационном заводе. В 1944-45 гг. был командирован в Германию в звании полковника ВВС для выполнения деликатной миссии, а именно – подготовки к отправке в Советский Союз захваченной на севере страны (г. Росток) немецкой авиационной техники и некоторого числа специалистов для ее монтажа и возможного использования на советских предприятиях. Эти места на берегу Балтики, ставшие потом курортными, были известны как район концентрации знаменитых в ту пору заводов авиаконструктора Хенкеля, оснащенных первоклассным оборудованием, обслуживавшихся подземными аэродромами и испытательными площадками, тоже расположенными глубоко под землей. Кстати, то же самое, может быть, в больших масштабах, делали в своих оккупационных зонах американцы и англичане – так с помощью знаменитого фон Брауна у них появились вскоре отличные ракеты.
В общем, этот период в жизни Григория Авксентьевича был, несомненно, необыкновенно интересным, о чем он вспоминал всю оставшуюся жизнь.
Наступил 1947 год, срок командировки истек, он вернулся в Москву, где многие годы занимался развитием и усовершенствованием авиационной технологии и прежде всего моторостроением, работал главным инженером ведущего авиазавода, руководимого тогда видным генеральным конструктором академиком А.М. Люлька. Параллельно он преподавал, постоянно консультировал многих известных руководителей Министерства авиационной промышленности, Гослана и т.д.
В 60-е гг. его назначили главным советником правительства КНР по делам авиационной промышленности. Позднее, в период сближения СССР с Индонезией, – выполнял подобную же работу в Джакарте.
Когда было принято решение о создании Комитета госстандарта, он стал одним из его основателей и ведущим сотрудником.
Всюду, где он работал, пользовался большим уважением и симпатией своих коллег. Интересно, что к нему тепло относились даже немцы, которых он вывез в Союз из Германии. Наверно, потому, что он неизменно старался помочь всем, кому мог.
Стал автором многих публикаций по своей тематике. Имел немало правительственных наград.
Умер в ноябре 91-го года при тяжелой операции по ампутации ноги.

А.А. Лебедев

Нина Марко родилась в 1910 г. в Казани в семье Дмитрия Мильтиадовича Марко, в дальнейшем профессора, многие годы возглавлявшего кафедру органической химии в Пермском государственном университете.
С юных лет Нина была изумительно красива, однажды ее портрет украсил обложку иллюстрированного казанского журнала. Вот что пишет ее внук, Василий Анатольевич Логинов:
         «В молодости она была очень красива. Ее фотография в девятнадцатилетнем возрасте всегда находилась в спальне напротив кровати деда. И каждый раз, когда он просыпался, его глаза останавливались на портрете… Стык в стык к бабушкиному фотопортрету висела репродукция боттичеллевой Венеры, и линии женских лиц повторялись, совпадали, сливались, и при долгом взгляде казалось, что одно изображение просто переходит в другое, из двух ликов рождается третий, удивительной, почти неземной, красоты». 
Впервые Нина Марко увидела Василия Парина еще в школьном возрасте и потом не раз видела этого симпатичного молодого человека, сидевшего на скамеечке там, где проходил ее путь после уроков домой.
Научная деятельность Василия Парина (1903-1971) началась в студенческом возрасте, во время учения на медицинском факультете Пермского университета: здесь была выполнена первая экспериментальная работа, увидевшая свет в год двадцатилетия автора. А в Казани Парин был уже в аспирантуре. По-настоящему Нина Марко и Василий Парин познакомились в городе Перми, на Заимке: она, окончив школу, приехала к отцу, а Василий Васильевич перевелся в аспирантуру Пермского университета. Здесь, на Заимке, в доме, где жили профессора, молодежь устраивала вечеринки, танцевала, музицировала, здесь завязывались романы, появлялись новые семьи.
Свадьба состоялась в городе Казани. После свадьбы молодые поехали из Казани в Пермь на пароходе. Василий Логинов пишет: «Она, Нина Дмитриевна Марко, мама, баушка и просто Митревна, всегда для нас была самой большой победой академика Парина». В Перми у Париных родилась в 1931 году дочь Нина – «Нина-младшая». Василий Васильевич, хотя и ждал, как все отцы, первенца-сына, но, «увидев дочь, смирился». Спустя годы в письмах признавался, что влюблен в нее по уши. Осенью 1932 года на свет появился второй ребенок – Коля. В 29 лет Парин стал заведующим кафедрой физиологии в Пермском университете.
С 1933 по 1941 года Василий Васильевич заведовал кафедрой физиологии Свердловского мединститута – здесь ему удалось создать свою школу, свое направление в отечественной медицине. В это время были проведены исследования рецепторного поля легочных сосудов, до сих пор считающиеся классическими, открыт «рефлекс Парина», написана монография, принесшая автору ученую степень доктора медицинских наук.
В 1936 году у Париных родился сын Вася.
В Свердловске Нина Дмитриевна и Василий Васильевич решили, что их союз будет прочнее и полнее, если она станет ему помощницей в его научных делах. Ее отец Дмитрий Мильтиадович Марко, ученик знаменитого немецкого органика Эмиля Фишера, страстно мечтал о карьере химика для дочери. Но она оставила учебу на химическом факультете, перешла на медицинский, чтобы иметь возможность помогать мужу в трудоемких физиологических экспериментах. Наняв домработницу, совмещая материнство с учебой, окончила медицинский институт. В.В.Парин вел исследовательскую работу и исполнял административные функции – он был директором мединститута, ему катастрофически не хватало времени на докторскую диссертацию. Нина Дмитриевна взяла на себя подготовку всех его экспериментов. (Кстати, отец Василия Васильевича, Василий Николаевич Парин, также страстно мечтал о другой карьере для сына – он хотел, чтобы его сыновья стали, как и он, хирургами).
В 1941 году семья переезжает в Москву.
Московский период научной деятельности Парина разделился на две неравные части: 1941-1947 гг. и 1953-1971 гг. Разумеется, военные годы не способствовали прогрессу фундаментальной науки, и в сороковые годы Парин, как директор Мединститута, замнаркома здравоохранения и академик-секретарь вновь созданной Академии медицинских наук СССР, больше занимался организационной деятельностью – на этом поприще он был не менее «эффективен», чем в сфере чистой науки.
В Москве, в 1944 году родился четвертый ребенок — младший сын Алеша.
Научная деятельность Парина была прервана в 1947 году, вскоре после возвращения из научной командировки в Америку. Он был арестован в ночь с 17 на 18 февраля в квартире № в Доме Правительства и затем по прямому указанию Сталина объявлен «врагом народа». Жене и детям, к тому времени уже четверым, пришлось пережить ужас обыска, унижение от отвернувшихся от них соседей и знакомых. Здесь в доме, в Клубе Совета Министров и Верховного Совета (нынешний Театр эстрады), проходил так называемый «суд чести», где общественные обвинители клеймили позором «американского шпиона» Василия Парина. В кинотеатре «Ударник» шел фильм «Суд чести» по пьесе Александра Штейна.
Удар, нанесенный арестом Василия Васильевича, был очень тяжел для семьи. Нарушился весь уклад жизни. Их выселили из Дома Правительства, конфисковали имущество, на пятерых дали одну, правда, большую, комнату в Столешниковом переулке, в коммунальной квартире. Длинный широкий коридор, один туалет на всех, ванной комнаты нет. В длинный коридор выходило больше тридцати дверей комнат. В одной из них и жила долгое время Нина Дмитриевна с четырьмя детьми. Многие знакомые в те годы перестали с Париными общаться; пьесы, фильмы, газеты усугубляли боль… И в эти самые трудные годы она сохранила в семье такую атмосферу, что не только старшие дети продолжали уважать и любить отца, но и младшему Алеше, который почти не знал его, передались такие же чувства.
Когда-то, в первые годы их совместной жизни, Василий Васильевич был категорически против медицинской учебы жены, считая образование лишь помехой для дел домашних. Но после возвращения из заключения изменил свое мнение, поскольку именно благодаря медицинскому диплому Нина Дмитриевна смогла в годы разлуки устроиться на работу и кормить детей. Помогала Нине Дмитриевне и поддержка ее отца— и материальная, и моральная.
Все близкие отмечали в ней удивительную силу воли. Василий Логинов пишет о своей бабушке:
        «Это качество характера было у нее не врожденным, а возникло как ответная реакция на достаточно сложные жизненные ситуации. Жизнь ставила перед бабушкой много задач, при решении которых могли сломаться и сверхволевые представители мужского пола, но она выстояла… Чего, например, стоят семь лет с четырьмя несовершеннолетними детьми на руках? Когда не только сослуживцы, но даже брат осужденного мужа, перестают писать и общаться. И вокруг мрак неизвестности – где муж? Жив ли? И ты одна с четырьмя детьми. И каждодневная изнуряющая работа врачом-педиатром на вызовах. И ведь не просто вызовы, а посещения детей именно тех людей, которые недавно активно участвовали в травле мужа…
Семь лет без средств, без поддержки, в расчете только на собственные силы и возможности. А в итоге трое из четверых детей окончили школу и поступили в вузы. И позже все четверо стали как минимум кандидатами наук. Я думаю, что без бабушкиной волевой поддержки их судьба бала бы совершенно иной». 
Осенью 1953 года неожиданно для себя и тем более для семьи в комнату в Столешниковом переулке после семилетней разлуки вернулся пятидесятилетний старик с седой бородой, муж и отец, бывший академик-секретарь медицинской академии и бывший заключенный Владимирского централа…
Вернувшись в жизнь и в науку после смерти Сталина в 1953 году, Василий Васильевич Парин руководил многими крупными научными учреждениями. Он был директором Института нормальной и патологической физиологии АМН СССР (1960-65) и Института медико-биологических проблем Минздрава СССР (1965-69), заведующим Лабораторией проблем управления функциями организма человека и животных АН СССР (1969-71). Парин активно участвовал в организации и проведении медико-физиологических экспериментов на борту искусственных спутников Земли и космических кораблей. В 1966 году он стал академиком АН СССР. Был действиьельным членом Международной академии астронавтики (1964), почетным членом Академии наук СРР, Чехословацкого медицинского общества, Карлова университета в Праге и других зарубежных обществ и университетов. Был награжден многими орденами и медалями.
И радость, как когда-то и горе, делила с ним его верная спутница Нина Дмитриевна.
12 апреля 1961 года он был на Байконуре. На вопрос внука, где дед, Нина Дмитриевна раздраженно ответила, что он в командировке. А через несколько дней он вернулся, привезя двух засушенных ящерок. Только много позже родные узнали, что ящерки были с Байконура. И что Юрий Алексеевич Гагарин брал с собой в кабину несколько конвертов с листками, на которых мелким почерком Парина были написаны пожелания всем членам семьи. На синеватых конвертах было написано: «Космическая почта. Земля-Космос-Земля». Первой такой конверт получила Нина Дмитриевна.
Вскоре после возвращения – не с Байконура, а из Владимирского централа – Парины задумали строить свою собственную дачу. Порядком намучились, зато потом дачный участок стал предметом их общей гордости. Кроме традиционной земляники, Нина Дмитриевна развела здесь великолепный цветник — тюльпаны, нарциссы, гладиолусы разнообразных расцветок… А какие деревья они выращивали — маньчжурский орех, амурское бархатное дерево, белую акацию, магнолию, тую, китайский лимонник. Это был ботанический сад в миниатюре!
Внук В.А.Логинов вспоминает, что когда дед выступал в какой-нибудь телевизионной программе, он говорил:
        – Смотрите передачу. Когда я дотронусь до левого уха, знайте, что этот жест специально для вас. Я всегда помню о вас. Даже в студии перед телекамерами.
И мы все вглядывались в знакомое лицо на экране, … пока кто-нибудь не вскрикивал:
– Смотрите, смотрите! Он дотронулся!
А каждому из нас представлялось: – да-да, он подумал именно обо мне.
И тогда начинала улыбаться баушка Нина Дмитриевна… она-то знала совершенно точно, кому предназначался этот жест… 
Умер Василий Васильевич Парин в 1971 году.
Именно усилиями Нины Дмитриевны удалость сохранить почти все, что связано с именем ее мужа.

Она пришла в только что организованный музей дома на набережной в начале 90-х годов. С трудом поднялась на 2-й этаж в зал при домоуправлении, где мы тогда работали. Было плохо с сердцем. Мы принесли что-то сердечное выпить. Потом осторожно стали расспрашивать. Она назвала свое имя. Мы его знали, помнили. Она стала нашим другом, часто приходила к нам, принесла много материалов, в основном – о муже. Берегла память о нем. И тогда рассказывала, как вызвали ее к ребенку человека, в год ареста мужа написавшего гнусную пьесу – по ней тут же был поставлен фильм «Суд чести». Кажется, ребенок и болен-то не был. Человек пытался как-то загладить содеянное? Принесла нам эту пьесу – она хранится в музейном архиве Париных: знать надо имена не только достойных людей, надо знать и тех, кто позорит имя «Человек».

В апреле 2002 года в Институте медико-биологических проблем открылся мемориальный кабинет Василия Васильевича Парина. Но Нины Дмитриевны, которая так много сделала для сохранения памяти о муже, уже не было в живых. Она умерла в декабре 1995 года.
Остались дети (теперь трое: Василий Васильевич – младший умер в 2001 году), хранящие память о своих родителях, так любивших друг друга. У Нины Дмитриевны и Василия Васильевича Париных 8 внуков и 12 правнуков.
Несколько слов о детях Нины Дмитриевны и Василия Васильевича Париных:
Нина Васильевна Логинова (Парина), как пишет ее сын В.А.Логинов, «увлеклась микробиологией еще в институте, занималась в студенческом кружке, а потом ей довелось работать с человеком-легендой Чумаковым в институте полиомиелита, позже она стала доктором медицинских наук, профессором, заведующим лабораторией особоопасных инфекций в Институте вирусологии».
Николай Васильевич Парин — известный ихтиолог, член-корреспондент Академии Наук. Как пишет о нем племянник, «обладатель рационального ума дядя Коля, мужественный и волевой человек, по жизни больше молчун, чем говорун, переплававший весь земной шарик вдоль и поперек в бесконечных экспедициях за экзотическими рыбами, повидавший, наверно, все страны, входящие в ООН, является представителем уже почти вымершего племени ученых-систематиков. По моему глубокому личному мнению, в нем, как в каком-то идеальном сосуде, хранится квинтэссенция всех необходимых качеств представителя классической биологической науки. А качества эти, прежде всего, наблюдательность, склонность к накоплению фактов и аналитическое мышление в сочетании с энциклопедическими познаниями».
Василий Васильевич Парин, по воспоминаниям В.А.Логинова, «общительный и доброжелательный в детстве, … для меня таким и остался — солнечным и светлым». Как-то в детстве хотел сделать родителям приятное и вымыл пол мамиными духами «Красная Москва». Изо всех детей был самым хозяйственным и заботливым. А когда жили в Столешниковом, – «то денег принесет немного, то продуктов каких – грузчиком в магазинах подрабатывал». Он закончил 1-й мединститут, устроился работать в институт фармакологии, защитил кандидатскую диссертацию. В дальнейшем стал заниматься администрированием и управлением здравоохранения.
Алексей Васильевич Парин, младший сын, «до самозабвения поклонялся классическим музам…, о нем в шутку говорили, что на работу он ходил как в театр, а в театр — как на работу». Он защитил диссертацию и стал кандидатом биологических наук, но оставил первую профессию ради поэзии и театроведения.

        Этот рассказ о Нине Дмитриевне создан на основе книги ее внука Василия Анатольевича Логинова «Василий Васильевич Парин: семейный портрет» (Москва, издательство МАКС Пресс, 2006) и материалов Л. Мишлановой (Пермская энциклопедия).

Мария Нестеренко прожила всего 30 лет. Родилась она в августе 1910 года в поселке Буды недалеко от Харькова. Это была своеобразная столица фаянса на Украине.
От природы Мария была наделена красотой и сильным характером. По семейной традиции пошла работать на фаянсовый завод, где овладела тонкой и сложной профессией рисовальщицы. Была активной общественницей, спортсменкой, увлекалась музыкой. Надо сказать, что 30-е годы были годами становления авиации. Как и тысячи других юношей и девушек, Мария мечтала посвятить себя летной профессии. Она успешно оканчивает Харьковское авиационное училище, а затем Качинскую военную школу летчиков, и становится профессиональным пилотом-истребителем.
С присущей ей хваткой она осваивала боевую технику, совершенствовала летное мастерство. Шло и ее командирское становление: младший, старший летчик, начальник службы связи АЭ, командир звена, помощник командира эскадрильи. Служба на Украине, Дальнем Востоке, в России. За личные успехи в овладении боевой техникой и умелое руководство подразделениями была награждена орденами Красной Звезды и Трудового Красного Знамени.
В Киеве вела большую общественную работу. Там же, в цветущих каштановых садах на Соломенке, настигла ее любовь. Мария вышла замуж за однополчанина, красавца-москвича Павла Рычагова.
Павел Васильевич Рычагов с 1928 года связал себя с военной службой: летчик, командир авиаполка истреби-тельного отряда. Под именем Пабло Паланкара сражался в Испании на стороне республиканцев; в воздушных боях сбил шесть неприятельских самолетов. В конце 1936 года был удостоен звания Героя Советского Союза. В июне 1940 года ему было присвоено звание генерал-лейтенанта, и он был назначен заместителем, затем первым заместителем начальника ГУ ВВС РККА. В феврале 1941 года, тридцати лет от роду, был назначен заместителем Наркома Обороны СССР по авиации и Начальником Главного управления ВВС РККА.
В 1940 году Мария Нестеренко возглавила экипаж, совершавший дальний перелет из Хабаровска в Москву. После 22 часов 32 минут полет «Украины» (так назывался самолет), из-за сложившейся в связи с погодными условиями тяжелой и опасной ситуации, был прекращен в районе Кирова и … по каким-то мотивам «забыт».
Осенью 1940 года Нестеренко уже в звании майора была назначена на должность заместителя командира авиаполка особого назначения. В этой должности она была арестована на 4-й день войны. А Рычагов был арестован на два дня раньше – 24 июня 1941 года. Обвинялась Мария в «недоносительстве о государственном преступнике» Рычагове: «…будучи любимой женой Рычагова, не могла не знать об изменнической деятельности своего мужа…».
В ночь с 15 на 16 октября 1941 года центральный аппарат НКВД эвакуировался в Самару (тогда – Куйбышев). Туда же были вывезены и важнейшие подследственные. А вдогонку полетело распоряжение Берии: следствие прекратить, суду не предавать, немедленно расстрелять.
         «Акт. Куйбышев, 1941 год, октября 28 дня, мы, нижеподписавшиеся, согласно предписанию Народного комис-сара внутренних дел, генерального комиссара государ-ственной безопасности тов. Берия Л.П. от 18 октября 1941г. за № 2756/Б, привели в исполнение приговор о ВМН – расстрел в отношении следующих 20 человек осужденных: Штерн Г.М., Локтионов А.Д., Смушкевич Я.В., Савченко Г.К., Рычагов П.В., Сакриер И.Ф., Засосов И.И., Володин П.С., Проскуров И.И., Склизков И.О., Арженухин Ф.К., Каюков М.М., Соборнов М.Н., Таубин Я.Г., Розов Д.А., Розова-Егорова З.П., Голощекин Ф.И., Булатов Д.А., Нестеренко М.П., Фибих А.И. 
«Запомним дату: 28 октября 1941 года. Фашисты у стен Москвы, блокирован Ленинград, под пятой оккупантов Украина, Молдавия, Прибалтика, Белоруссия. Именно в этот день гремят заглушаемые моторами грузовиков залпы под Куйбышевым: уничтожаются ни в чем не повинные полководцы, командиры, создатели оружия. Трое гибнут вместе с женами. От своих. От с в о и х ?»
К этим словам Аркадия Ваксберга добавим, что Д.А.Булатов, Ф.И.Голощекин, А.Д.Локтионов, М.П.Нестеренко, И.И.Проскуров, П.В.Рычагов, Я.В.Смушкевич – жители Дома на набережной.
Сейчас под Самарой на месте расстрела установлен памятный знак, на котором начертано: «Установлен на месте захоронения жертв репрессий 30-40-х гг. Поклонимся памяти невинно погибших…».
Портреты Марии Нестеренко и Павла Рычагова посети-тели видят в музеях, в том числе в Центральной музее вооруженных сил, в музее «Дом на набережной», в заводском музее поселка Буды на Харьковщине (где родилась Мария). На здании школы в поселке Буды, где училась Мария, установлена мемориальная доска в ее честь.
Супруги Павел Васильевич Рычагов и Мария Петровна Нестеренко, венчанные небом «Король и Королева воздуха», бесстрашные асы, отдавшие авиации молодость, любовь и жизнь, вписавшие яркую страницу в историю ВВС, безвинные жертвы сталинизма, – навсегда останутся в благодарной памяти народа.

Виктор Афанасьевич Иванов

Родилась под Самарой в селе Рождественское. Всю жизнь посвятила партийной работе, была активистом в пионерии, затем в комсомоле, в 1931 г. вступила в партию.
В 1934 г. вышла замуж за Леонида Генриховича Шварца, немца по происхождению. У них родился сын Юрий. Перед началом войны мужа объявили врагом народа, и, чтобы спасти семью, Нине Васильевне пришлось отречься от мужа. Сыну впоследствии Нина Васильевна дала свое имя. Муж был арестован, отправлен в Среднюю Азию и там погиб. Реабилитирован в 1959 г. После ареста мужа Нину Васильевну и ее сестру уволили с работы. Восстановили спустя несколько лет.
В 1951 г. закончила исторический факультет заочного отделения Куйбышевского пединститута. Работала секретарем райкома партии, занимала пост заместителя председателя Куйбышевского горисполкома. Была награждена многочисленными медалями и в 1960 г. – орденом Трудового Красного Знамени. В 1961 г. ушла на пенсию, но продолжала заниматься активной общественной работой: вошла в состав Комитета по защите мира и, наряду с Валентиной Терешковой и Дином Ридом, присутствовала на съезде Всемирного конгресса мира в Кремле в 1973 г.
В 1984 г. в связи с переводом сына на новую работу семья переезжает в Москву и селится в Доме на набережной.
28 апреля 1993 году Нины Васильевны не стало.

Бронислава Соломоновна родилась на Украине, в городе Проскурове. Отец ее рано умер, и мать Эсфирь Иосифовна осталась с семью детьми. Броня была младшей. Много помогал матери старший сын Михаил, 1896 года рождения. Он в апреле 1917 г. вступил в большевистскую партию, руководил подпольными партийными организациями Украины в период борьбы с петлюровщиной, затем был комиссаром 14-й армии.
В дальнейшем Михаил Соломонович Металликов и вся семья переезжают в Москву. По предложению В.И.Ленина в 1921 г. М.С. Металликов был назначен начальником лечебно-санитарного управления Кремля. Окончил медицинский факультет Московского университета.
Бронислава Соломоновна в 1927 г. поступила в Мединститут, получила высшее медицинское образование. В дальнейшем работала врачом-эндокринологом в НИИ эндокринологии при Наркомате здравоохранения РСФСР. Вышла замуж за адвоката И.Ицкова, родила дочь Галю.
В 1933 г. М.С. и Б.С. Металликовы были участниками научной конференции по эндокринологии, проходившей в Париже. Там они – скорее всего, случайно – на улице встретили Л.Л.Седова, сына Л.Д.Троцкого. Ранее, недолго, Лев Львович был женат на Анне Самойловне Рябухиной, родной сестре жены Михаила Соломоновича Металликова.
Бронислава Соломоновна была очень красивой, а муж очень ревнивым. Семейная жизнь не удалась. Ушла с дочкой от мужа и жила в семье старшего брата. В середине 30-х годов Бронислава Соломоновна, разведясь с Ицковым, вышла замуж за Александра Николаевича Поскребышева, секретаря Сталина. Родила вторую дочку – Наташу.
Информация о встрече Металликовых с Л.Седовым, уже после развода Брониславы Соломоновны с её первым мужем, дошла до НКВД. А в 1937 г. против брата и сестры были выдвинуты ложные обвинения в связи с Троцким и в контрреволюционной деятельности. Все это послужило основанием для ареста (6.6.1937 г.) и последующего расстрела (31.3.1939 г.) М.С.Металликова. С Брониславы Соломоновны, благодаря хлопотам Поскребышева, обвинения были сняты с условием, что ее имя никогда больше не встретится в подобных делах.
Но в том же 37-м году, через 4 месяца после ареста брата, арестовали Асю Самойловну Рябухину – его жену. Бронислава Соломоновна писала письма Сталину и Берии с просьбами разобраться в их деле. Ей удалось только добиться, чтобы племянников Марину и Сергея не отправили в детский дом, а отдали на воспитание бабушке. Она много помогала матери и племянникам. В 1939 г., по настойчивой просьбе родственников, она пошла на Лубянку к Берии, просить его об освобождении брата. Её дальнейшая судьба остаётся неизвестной. Автомобиль, на котором она приехала, был отправлен обратно сотрудниками НКВД. Домой она не вернулась. На звонки Поскребышева Берия отвечал, что её увезли домой. Все попытки Александра Николаевича вызволить жену из рук Берии оказались безуспешными, а ему самому было рекомендовано найти новую жену.
Исчезла Броня, по свидетельству племянницы Марины, накануне майских праздников 1939 г. Марина Михайловна рассказывает: «Я с бабушкой обошла все тюрьмы и везде нам отвечали, что Бронислава Соломоновна Металликова в списках заключеных не значится». Документы следственного дела говорят, что её арестовали в 1940-м году и приговорили 22 сентября 1941 года к смертной казни. Ей были предъявлены те же обвинения, что и её брату. 13 октября 1941 года, при подходе немецких войск к Москве, её расстреляли. Прах её, по архивным данным ФСБ, захоронен в ямах-могилах Коммунарки, недалеко от Москвы.
10 октября 1957 года Бронислава Соломоновна Металликова была реабилитирована. Ее имя и имя М.С.Металликова вписаны в памятную плиту, которая установлена на могиле Аси Самойловны Рябухиной на Новодевичьем кладбище.

Мария Николаевна Кульман-Михайлова прожила в «1-м Доме Советов» с ранней весны 1931 года и до начала 1937 года в квартире № 52 3-го подъезда.
Всего-то! Но «тень» этого дома падала на нее всю жизнь. Однако годы, проведенные в нем, были яркими и незабываемыми, «исчезнувшие» из него люди – хорошо знакомыми, а многие – и близкими. И Мария Николаевна, как могла, помогала активно своими воспоминаниями сотрудникам музея «населять дом», переписываясь с первым директором и создателем музея Тамарой Андреевной Тер-Егиазарян; приезжать ей уже было трудно. А мы, ее сестры, даже слышать о «Доме-на-набережной» не могли. В свою любимую Третьяковскую галерею я, работая на Моховой, ездила, делая огромный крюк, чтобы не мимо него…
«Потерянные якоря детства, с которых сорвало нас время, лежат в глубине прошлого и никого не ждут. Вернуться бы, стать на якоря детства на минуту-другую, и пусть судьба снова обманет», – написали Михаил Коршунов и Виктория Терехова в «Тайне тайн московских».
Что ж, меня и моих сестер Юлю и Надю, и Зою и Асю Копп, и, думаю, еще многих других, – вернули…
Одну из встреч устроили в начале 90-х годов в день моего рождения 13 сентября. Подозреваю, что Тамара Андреевна и Муся даже сговорились и подвинули день… Отказаться я не смогла и поехала…
Благодарна, бесконечно благодарна основательнице музея Тамаре Андреевне Тер-Егиазарян, всем сотрудникам и продолжателям ее важного человечного подвига, снявших с меня оковы молчания, разбивших их. Было не только моральное, а и чисто физическое ощущение освобождения: упал груз, камень с сердца. Смогла говорить и вспоминать…
Моей старшей сестре Марии Кульман, Мусе, как все от мала до велика ее звали, конечно, мой низкий поклон, любовь, уважение и восхищение. Прожила она очень трудную, суровую жизнь, оставаясь просто невероятным оптимистом, абсолютно бескорыстно помогавшим людям вокруг себя. Больше всего она, конечно, любила детей и была «медсестрой от Бога», как говорили в детской больнице. Многих она выходила и спасла от смерти. Ее талант раскрылся особенно в Отечественную войну. Она выхаживала гипотрофиков и туберкулезных больных малышей, годовалых, 2-х – 3-х-летних. После нее остался целый чемодан благодарных писем и детских фотографий от родителей спасенных ею детей из разных уголков страны.
Помогала Муся очень многим. Меня ей не разрешили оставить, хотя она и официально была назначена опекуном моей сестры Надежды и меня. Отправили в детдом в Малаховку. Но весной 1941 года я сильно заболела (крупозное воспаление легких) и меня с еще одной тяжело болевшей девочкой, Верой Мурашевой, отдли из детдома «для консультаций со специалистами» сестре. Нас она лечила, водила по врачам, в общем, выходила. Но началась война, и Муся вынуждена была нас вернуть в детдом. Осенью, при эвакуации детдома в Казахстан, я убежала к ней.Позже удалось оформить документ о «выводе Михайловой Р. к сестре-опекуну» и даже получить мне и Наде персональную пенсию Союзного значения до конца обучения. Это за маму.
Детдом был эвакуирован в Казахстан. Зоя и Ася Копп, тоже раньше жившие в доме, после ареста мамы и потом смерти бабушки попавшие в Малаховский детдом, в Казахстане окончили школу и в 1946 году приехали в Москву к Мусе. Она их, конечно, приняла и начала активно хлопотать о разрешении им учиться дальше в Москве. Жили мы все в Мусиной 14-метровой комнате на улице «-я Извозная (теперь Студенческая). РАзрешения Муся в конце концов добилась, но… в Подмосковье в учительский институтЧерез год Ася Копп все же сумела сдать экзамены и поступить в Институт тонкой химической технологии, но без общежития. И год мы втроем жили у Муси. Потом Ася получила место в общежитии, как отличница, и перешла туда.
А вскоре Зоя Копп вышла замуж, и в 1954 году у нее родился сын. Ему было 2 года, когда Зоиного мужа послали в Германию (он был офицер). Сынишка был нездоров, и его оставили у Муси и меня. Не помню уже, сколько, но более полугода он жил с нами. Конечно, основной груззабот и тревог был на Мусе. Муся относилась и к Зое и к Асе всегда как к близким и родным и много им помогала.
Я уж не говорю о себе, своих сестрах, – сколько тепла, заботы и труда она в нас вложила, а еще в моего сына Володю, которого фактически подолгу растила, т.к. и отец и мать его были геологи.
Ну вот, это, конечно, не биография, а все же портрет удивительно чуткого человека – моей сестры Муси.

        Мария Николаевна Кульман родилась в г. Москве 14 апреля (ст.ст.) 1910 г. в Центральной пересыльной тюрьме, где ее мать Надежда Ивановна Кульман-Тимофеева отбывала полуторагодичный срок наказания. Срок присудили годичный, но в связи со смертью годовалого сына ее отпускали на похороны, и срок продлили. В церкви Покрова Пресвятой Богородицы при Бутырской тюрьме новорожденного ребенка крестил известный священник о. отец Иосиф Фудель (1864-1918) и дал имя Мария – по политкличке матери «Маруся маленькая».
Через 10 месяцев при выходе Н.И. Кульман-Тимофеевой на свободу ребенка задержали, т.к. он не был указан в пропуске. Назирательница пошла обходить кабинеты, подписывая пропуск. Все переволновались: одеяльце ребенка было «нашпиговано» записками заключенных на волю. Написанные на тряпках, они были встеганы в одеяльце. Обошлось…
Родители Марии Николаевны – профессиональные революционеры, члены партии: мать с 1904 года, отец – с 1903.
Мать – Надежда Ивановна Ушакова (Тимофеева – ее партийный псевдоним), русская, из дворян, окончила в Минске гимназию, затем двухгодичные Высшие педагогические курсы при СанктПетербургском университете, позже в Москве – Бестужевские женские курсы. Свободно говорила и читала по-французски и по-немецки. Была педагогом, работала в МОНО. В 1930 году по состоянию здоровья вышла на персональную пенсию Союзного значения. Трагически погибла после покушения на нее в 1938 году (до этого голосовали на партсобрании МОНО, хотели исключить ее из партии, но перевесом в 2 голоса осталась).
Отец – Иоганн Николас Фридрих Густавов Кульман, немец, лютеранин, из Курляндии, мыза Усмайтен, из крестьян, скорее, из фермеров – его отец имел поместье Усмайтен, в семье было 5 сыновей и дочь. Окончил гимназию и Коммерческий инженерный институт. Владел несколькими языками, был активным подпольщиком в Москве и Минске, возил «Искру» из-за границы, был членом Московского ревкома, участвовал в подписании Брестского мира. После пропал. Развели родителей Марии Николаевны в 1918 году заочно.
В 1943 году его обнаружил родной брат в Столбовой в Психоневрологической больнице, куда он попал в1928 году. Ничего не известно о 10 годах его жизни до больницы, в которой он пробыл более 20 лет. В войну в больнице заведовал карточками, вел бухгалтерию, но был ее пациентом, имел маленькую комнату-палату на одного. До реабилитации не дожил, умер от сердечной недостаточности в 1950 г. На все запросы – никакого ответа. Сам он тоже избегал эти темы. Просил книги, и лучше на иностранных языках. Раз я принесла ему старинные латинские – так был рад. О моем отце – втором муже мамы – мы не говорили, о разводе он не знал, меня воспринимал как внучку от Муси.
В 1916-1919 гг. Мария и Игорь (1914 года рождения) жили в детдоме. Отец их исчез, а мать активно работала в подполье. В октябре 1918 г. родители были разведены заочно в связи с исчезновением И.Г. Кульмана. Через год Н.И. Тимофеева вышла замуж за Василия Михайловича Михайлова. Ее дети получили двойную фамилию, хотя Василию Михайловичу не разрешили официально их усыновить, поскольку он был на 6 лет моложе жены: в год рождения Муси ему было всего 16 лет. Однако в медкарточку Санупра Кремля детей вписали как Кульман-Михайловых.
В конце 6-го класса Мария Николаевна стала много болеть. Подолгу лежала в туберкулезных больницах и санаториях. Перенесла тяжелейшую операцию трепанации черепа (1924 г.) На всю жизнь у нее осталась открытая рана за ухом. Ей запретили ходить в школу. После 6-го класса она училась дома и в санаториях в Алупке (1,5 года). Сдавала экзамены экстерном. Собиралась в медвуз, но вышел закон, что для поступления детям интеллигенции, даже и революционеров, нужен рабочий стаж в 2-3 года.
Мария Николаевна поступила на работу в библиотеку МГСПС (1929 г.), потом в издательство «Труд и книга» браковщицей (1930 г.), на завод АМО им. Сталина (1931-1933 гг.), учась параллельно на курсах медсестер «Охраны материнства и младенчества». Кончив курсы, перешла в Образцовую детскую больницу (Морозовскую) медсестрой (1933-1936 гг.). Экстерном сдала экзамены в школе медсестер при больнице и получила диплом «старшей медсестры».
С 3.3.1936 г. по июль 1937 г. работала старшей медсестрой при поликлинике 1-го Дома Советов. В апреле 1937 г. болела и была на бюллетене. 17 апреля был арестован ее отчим и мой отец Василий Михайлович Михайлов. Сохранился совершенно потрясающий документ – свидетель гражданского мужества и порядочности работников поликлиники – Марии Николаевне продлевают бюллетень с правом отъезда из Москвы. Она вместе со мной уехала на юг (в Майкоп к родственникам), а по возвращении уволена «по собственному желанию».
Устроилась в поликлинику при заводе № 213 (1937-1940 гг.), откуда перешла в детскую больницу № 6 Киевского района, где и работала до эвакуации больницы в войну.
Была на трудфронте медсестрой (июль-сентябрь 1941 г.), потом старшей медсестрой в эвакогоспитале (до 28.4.1942), откуда приказом Минздрава переведена в детскую консультацию № 45, где проработала до апреля 1953 года. Освобождена от работы по состоянию здоровья решением ВТЭК. Дали 2-ю группу инвалидности. В марте 1960 года М.Н. Кульман установлена персональная пенсия Союзного значения.
Как дочь репрессированного и немка по отцу вычеркивалась из всех наградных документов, хотя ее постоянно представляли к наградам, и хотя она работала всю войну – не получила медали за доблестный труд.
Мария Николаевна была опекуном своих сестер Надежды (1924 г.р.) и Маргариты (1929 г.р.), тоже получивших персональные пенсии Союзного значения до окончания обучения.
В.М. Михайлов был реабилитирован в 1954 г. О нем появилось несколько статей в разных изданиях. О И.Г. Кульмане много воспоминаний в период его жизни до 1918 г. Его партклички того времени: Слесарев, Старик, Иван Московский. Его вещи переданы в Музей революции. При вызове меня на Лубянку имела интересную беседу о своем отце. Позже мне вернули Орден Ленина (увы, новодел!). По поводу же И.Г. Кульмана мне проникновенно посоветовали прекратить расспросы, так как «это с точки зрения госбезопасности не целесообразно», тем более, что я не его дочь или внучка.
Будучи на пенсии, Мария Николаевна активно помогала, когда могла, с малышами родным и знакомым. Фактически принимала на себя все заботы или часть их о наших детях Зои и Аси Копп, Риты Михайловой, Розовых и др.).
Так она и жила в 14-и квадратных метрах на Студенческой с соседями, которым тоже помогала с детьми. Только в 1991 году мой сын Володя добился ей отдельной квартиры, где она пожила немного, радуясь свободе.

Маргарита Васильевна Михайлова

Сентябрь 1960 г.

        К этой автобиографии хочется добавить то, что мы узнали из рассказов невестки Т.Н.Кудрявцевой, жены Михаила Кудрявцева (1938-1993), и племянницы жены Петра Алексеевича Олимпиады Ивановны С.Ф.Василенко.
Его отец Кудрявцев Алексей Васильевич (1886 -1952) родился в деревне Починок Рыбинского уезда Ярославской губернии. До революции – рабочий-столяр. В 1917-19 гг. был комиссаром недвижимого имущества Петрограда. Мать Анастасия Дмитриевна родилась в 1886 г. в деревне Тулгуба Петрозаводского уезда Олонецкой губернии. До революции – прислуга, после революции работала в Наркомате совхозов. Вместе с родителями 8-летний Петя переезжает в Москву.
В дом 2 по улице Серафимовича Петр Алексеевич Кудрявцев переехал в середине 30-х годов, когда он женился на студентке Архитектурного института Олимпиаде Ивановне Коротковой, старшей (из четырех) дочерей И.И. Короткова.
Отец жены Иван Иванович Коротков (1885-1949) – старый большевик, участник двух революций, назначенный в мае 1939 года директором Государственного музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, организованного на базе Музея изящных искусств и Музея нового западного искусства. Проработал там до выхода на пенсию в 1944 году.
В 1938 году у Петра Алексеевича и Олимпиады Ивановны родился сын Миша.
А потом началась война, Петр Кудрявцев был на фронте. В 1942 году его тяжело ранило. Снова вернувшись на фронт, закончил войну в Берлине. В составе 1-й воздушной армии воевал на Центральном, Западном, 3-м Белорусском фронтах, был радистом и начальником радиосвязи. Был награжден многими медалями.
Олимпиада Ивановна в 1941 году тяжело болела, война застала ее в больнице, вскоре ее оперировали. За это время Миша оставался в квартире один, и его забрали в детский дом, который был эвакуирован в Башкирию. А Олимпиада Ивановна, буквально с операционного стола, отправилась в эвакуацию – когда в 1941 году увозили из Москвы экспонаты Пушкинского музея, Иван Иванович взял ее с собой. Потом родители разыскивали Мишу. В последние годы войны детдом, в котором он находился, был переведен под Москву. Помогла найти мальчика мачеха Петра Алексеевича; когда он вернулся с фронта – забрал Мишу домой. Сам снова пошел на работу. Семья жила материально нелегко: Олимпиада Ивановна много болела, официально не работала. Правда, у нее были золотые руки – она прекрасно рисовала, а также хорошо и со вкусом шила, обшивала всю семью.
Петр и Олимпиада очень любили друг друга. В семье была атмосфера взаимного уважения и любви. Читали вместе книги, выходили вместе на прогулки. Когда собиралась большая семья на даче, Петра просили спеть – у него был чудесный тенор, напоминавший голос Лемешева. Пел многое из репертуара Лемешева, в том числе и оперные арии. Хорошо пел также и муж младшей из сестер Коротковых – Олег Урпин.
В 1961 г. Петр Алексеевич работал в отделе экспертизы управления проектирования и капстроительства Госкомитета Совмина СССР по электронной технике, прошел путь от старшего инженера до главного специалиста.
Михаил Кудрявцев окончил Архитектурный институт.
Кудрявцевы жили в доме в квартире И.И. Короткова №395. Перед капитальным ремонтом дома Петр Алексеевич получил от работы квартиру, и семья переехала на Флотскую улицу. В Доме на набережной осталась семья младшей сестры Алисы и ее мужа Олега Урпина.
Сердце у Петра Алексеевича было неважное, он много болел. 14 апреля 1979 года вышел утром в магазин – и не вернулся. Вышел из дома – и упал: инсульт. Вызванная прохожими скорая отвезла его в больницу. Родные искали его целый день, к вечеру Мишина жена Таня добралась, наконец, до больницы, в которую Петра Алексеевича отвезла утром скорая. Но его уже не было в живых.

Мария Дмитриевна Ковригина родилась 6 июля 1910 года в селе Троицком Катайской волости Камышловского уезда Пермской губернии. Маша была седьмым ребенком в многодетной крестьянской семье. Родители, Дмитрий Васильевич и Варвара Ивановна, были потомственными хлеборобами. Они мечтали о том, чтобы их дети выросли грамотными. В 8 лет Машу отдали в Троицкую четырехлетнюю школу.
Время было уже послереволюционное. С фронта вернулся старший сын Ковригиных Михаил, служивший ротным фельдшером екатеринбургского военного госпиталя, член РСДРП (б). Он возглавил сельскую партийную ячейку. В дальнейшем был избран секретарем Катайского волостного комитета РКП (б) и комиссаром земледелия. Братья Михаил и Семен Ковригины воевали в годы гражданской войны.
Маша активно участвовала в общественной жизни села. В 1922 году окончила Троицкую школу. В 1924 году, после 2 лет учебы в Катайской семилетней школе, вступила в комсомол. По поручению комсомола организовала в родном селе пионерский отряд. Под ее руководством пионеры включились в компанию по ликвидации безграмотности, участвовали в подготовке перевыборов в сельсовет, дежурили в избе-читальне, читали газеты односельчанам, трудились на пришкольном участке.
В мае 1926 года Катайский РК ВЛКСМ направил Марию в город Шадринск на окружные курсы работников детских домов, а по окончании учебы ее назначили председателем бюро юных пионеров. Маша организовала первый в районе пионерский лагерь. Когда Катайский РК ВЛКСМ возглавил ее брат Иван, Машу направили на пионерскую работу в Далматовский район. Но вскоре она заболела и вернулась в родное село, была секретарем комсомольской организации, членом правления с.-х. артели. Мечтала стать агрономом или трактористом.
В конце 1930 года прочитала в газете объявление о приеме на вечернее отделение рабфака Свердловского медицинского института. С рекомендацией Катайского РК ВЛКСМ подала заявление, была принята. Через год, с отличием окончив рабфак, поступила в медицинский институт. Маша выбрала специальность «психотерапия и невропатология». Была комсомольским секретарем курса, потом секретарем Комитета ВЛКСМ института. В декабре 1931 года Мария была принята в члены ВКП (б).
В 1936 году, после окончания института, была распределена в Челябинскую городскую больницу. Вскоре ей было предложено работать в областном отделе здравоохранения. В 1939 году Мария училась в Казанском государственном институте усовершенствования врачей, с отличием окончила курсы. Руководящую работу затем совмещала с работой врача-невропатолога Челябинской горбольницы. С февраля 1940 года М.Д. Ковригина – инструктор, затем руководитель отдела кадров народного образования и здравоохранения Челябинского обкома ВКП (б).
Началась Отечественная война. Ковригина просит послать ее на фронт. Но бюро обкома назначает ее на должность заместителя председателя Челябинского облисполкома по социальным вопросам. Ей доверяют создание эвакогоспиталей, где должны были лечиться тысячи раненых. Мария Дмитриевна организовывала сбор теплых вещей для фронта. Она отвечала за прием и размещение эвакуированных. За первый год войны Челябинская область приняла около 33 тысяч эвакуированных детей. С помощью Ковригиной устраивали в Челябинске детей, оставшихся без родителей, в том числе из блокадного Ленинграда. Не бывавшая в войну в Ленинграде, она получила за спасение эвакуированных ребятишек медаль «За оборону Ленинграда».
О результатах работы Мария Дмитриевна дважды отчитывалась в Совнаркоме РСФСР. В одну из поездок с отчетом в Москву ее пригласил к себе нарком здравоохранения СССР Г.А. Митерев. Оценив в ходе беседы ее деловые и личностные качества, он предложил Ковригиной должность своего заместителя по вопросам охраны здоровья детей и женщин. Она категорически отказывалась, доказывала, что не может оставить работу на Южном Урале, где 64 эвакогоспиталя принимают 22 тысячи раненых со всех фронтов. Но вскоре из Москвы пришла правительственная телеграмма-молния: «Челябинск. Обл. исполком. Ковригиной. Решением правительства вы назначены зам. наркомздрава СССР. Немедленно выезжайте». 
Так в начале сентября 1942 года решением Правительства Мария Дмитриевна Ковригина была назначена заместителем наркома здравоохранения СССР. Она была переведена в Москву и 23 сентября 1942 года приступила к работе в Нарком-здраве СССР. В ее ведении находились два подразделения НКЗ СССР: акушерско-гинекологической помощи женщинам и управление лечебно-профилактической помощью детям. Именно она в дальнейшем добилась подписания указов о материальной помощи многодетным и одиноким матерям, о присвоении званий «Мать-героиня», о награждении орденами «Материнская Слава», медалями материнства.
Поселили ее в Москве, в квартире № 200 по улице Серафимовича. Сюда к ней приехала дочка Таня и подруга и двоюродная сестра Мария Алексеевна Дедюхина, которая вела домашнее хозяйство, выполняла функции секретаря Марии Дмитриевны, помогала воспитывать Таню. В 1944 году после освобождения Литвы стала известна судьба находившейся там семьи ее брата Ивана: он сам погиб в первый же день войны, в ноябре 1943 года скоропостижно скончалась его жена. Осталась девочка Светлана 1932 года рождения, ставшая второй дочкой Марии Дмитриевны.
В 1943 году М.Д. Ковригина была награждена орденом Трудового Красного Знамени, в сентябре 1945 – орденом «Знак почета», в ноябре того же года – медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной Войне 1941-1945 гг.». В 1949 году за выдающиеся заслуги по организации здравоохранения находившихся в годы войны в СССР польских детей Мария Дмитриевна была награждена Командорским крестом ордена «Возрождение Польши».
Огромная работа по здравоохранению выполнялась Марией Дмитриевной в послевоенные годы. В это время она также принимала активное участие в работе общественных организаций. Была делегатом I и II Международных конгрессов женщин, сессий и семинаров Всемирной организации здравоохранения, дипломатической конференции по пересмотру конвенций о защите жертв войны.
В декабре 1950 года Мария Дмитриевна Ковригина была назначена на должность министра здравоохранения РСФСР.
В феврале 1951 года М.Д. Ковригина была выбрана депутатом ВС РСФСР. В октябре 1952 года на XIX съезде партии была избрана членом ЦК КПСС.
В феврале 1953 года М.Д. Ковригина назначена первым заместителем министра здравоохранения СССР, а с марта 1954 до января 1959 годов она – министр здравоохранения СССР.
В феврале 1956 года Ковригина – делегат XX съезда КПСС. Вновь избрана членом ЦК КПСС, что помогло ей реализовать ряд важнейших мероприятий в области здравоохранения. Уже через три месяца после съезда женщинам был увеличен отпуск по беременности и родам с 27 до 112 календарных дней!
Мария Дмитриевна Ковригина дружила с Элеонорой Рузвельт, Индирой Ганди, королевой Бельгии Елизаветой, которую Ковригина сопровождала в поездках по СССР.
Благодаря новому министру страна впервые обратила внимание на экологию, санитарное состояние водоемов, строительство очистных сооружений. Ковригина выступила 7 февраля 1957 года на шестой сессии Верховного Совета СССР с докладом, в котором с большой остротой поставила вопрос о необходимости резкого снижения заболеваемости туберкулезом в стране. В результате она добилась, чтобы больных туберкулезом, вопреки тогдашним нормам, лечили в специальных диспансерах до одного года, чтобы они имели льготы и право на отдельную жилплощадь.
Мария Дмитриевна первая открыто заговорила о вреде ядерных испытаний. Она писала письма руководству страны с жуткими цифрами, говорящими о том, как вредна радиация, как страшно умирают люди от лучевой болезни. После одного из ее выступлений на эту тему на сессии Верховного Совета ее лишили возможности пользоваться данными Госстата. Она пошла на прием к Суслову и доказала, что без таких сведений работать невозможно.
А потом Ковригина обнародовала страшные данные по загрязненности любимого правительственного курорта Сочи. Был грандиозный скандал в ЦК, разбирали ее персональное дело. А еще она замахнулась на оплот номенклатурной медицины – предложила на 490 единиц сократить штат Четвертого управления.
Через месяц Ковригину освободили от занимаемой должности «в связи с переходом на другую работу». Ее назначили на должность директора Ордена Ленина Центрального института усовершенствования врачей МЗ СССР. И здесь она проработала 27 лет – с апреля 1959 года до ухода на пенсию в апреле 1986 года. За эти годы институт приобрел международное значение, стал ведущим учебным и научным центром, был награжден многими орденами и медалями. А самой Марии Дмитриевне в 1960 году за большие заслуги в области народного здравоохранения было присвоено звание заслуженного врача РСФСР.
В 1980 году в Варшаве М.Д. Ковригиной был вручен диплом почетного доктора медицины «Honoris Causa». В эти годы она дважды была награждена орденом Трудового Красного Знамени (1960 г., 1970 г.) и в 1966 г. – орденом Ленина. В 1985 году была издана книга ее воспоминаний «В неоплатном долгу», которую она начала писать еще во время работы в ЦОЛИУВ. В работе над книгой ей очень помогала М.А. Дедюхина. В конце 80-х годов на свои средства издала сборник статей и выступлений за 1943-87 гг. «Дело всей жизни».
После ухода на пенсию в 1986 году М.Д. Ковригина не прерывала связь с коллективом ЦОЛИУВ.
Скончалась Мария Дмитриевна Ковригина 12 марта 1995 года. Похоронена в Москве на Кунцевском кладбище.