Родилась и воспитывалась в семье петроградских рабочих. Ее отец – Федор Иванович, партиец со стажем, работал в типографии. Он много читал и старался привить любовь к книге своим детям (у Вали было еще два младших брата). Мать Александра Васильевна тоже хорошо знала литературу, любила театр; участница революции 1905 г., до замужества работала на фабрике «Светоч»; после Октябрьской революции дважды избиралась членом Ленсовета.
В такой семье формировалась жизненная позиция Валентины Пикиной. В 14 лет, окончив реальное училище, она начала работать на таможне, а через год перешла на завод «Севкабель», успешно совмещая работу на заводе с учебой в комвузе. Много времени отводила комсомольской деятельности: сначала в качестве заместителя секретаря заводского комитета, а затем – заведующей отделом труда и образования Василеостровского райкома ВЛКСМ. В 1930 г. она вступила в партию, но комсомольской работы не оставила, заведовала отделом кадров в Ленобкоме комсомола. Ей довелось участвовать в совещаниях у С.М. Кирова, где обсуждались проблемы фабрично-заводского обучения молодежи.
Пикину делегировали на X съезд ВЛКСМ, где она была избрана секретарем ЦК комсомола. Она переехала в Москву. Стала работать под руководством Александра Косарева, среди обновленного состава секретарей, в числе которых были Серафим Богачев, Виктор Козлов, Виктор Сорокин, Таня Васильева, Павел Горшенин, Дмитрий Лукьянов, Александр Мильчаков, Сергей Салтанов (жители «Дома на набережной») и др. Валентина занималась студенческой молодежью, возглавляла комиссию по приему и исключениям из комсомола, вела бюджет. К тому же ее выбрали депутатом Верховного Совета СССР и членом Комиссии законодательных предложений.
Первые репрессии, коснувшиеся руководителей комсомола, начались в 1937 г. 21 июля 1937 года к Сталину были вызваны генеральный секретарь Александр Косарев и секретари ЦК Валентина Пикина и Павел Горшенин. Присутствовавший на встрече Ежов обвинил ряд комсомольских вожаков в участии в заговоре против власти, а Сталин обвинил комсомольских лидеров в политической слепоте и нежелании бороться с врагами народа.
В докладе на V пленуме ЦК ВЛКСМ Пикина резко выступила против ошибок, допущенных комсомольскими организациями при исключении из комсомола, против формально-бюрократического отношения к апелляциям исключенных из ВЛКСМ, предложила меры по устранению этих недостатков. Выступление было одобрено пленумом и опубликовано отдельной брошюрой. Но позже в нем же усматривались попытки защитить исключавшихся из комсомола врагов.
Во второй половине 1938 г. аресты в аппарате комсомола стремительно набирали обороты. Именно это время и стоит считать началом подготовки открытого «правотроцкистского молодежного процесса». В архиве Пикиной сохранилось порядка двух десятков имен комсомольских вожаков, которых бериевская команда собиралась заставить выступить в предполагаемом судилище. Там было и ее имя.
Расправа над комсомолом в период массовых репрессий была одной из драматических страниц нашей истории. 19.11.1938 г. был проведен VII пленум ЦК ВЛКСМ, созванный по указанию Сталина. Завершился пленум снятием с постов секретарей ЦК А. Косарева, С. Богачева, В. Пикиной и выводом из состава ЦК П. Вершкова. Объяснение столь жесткого отношения к руководителям комсомола было опубликовано в газете «Правда» от 23 ноября: «…за бездушно-бюрократическое и враждебное отношение к честным работникам комсомола, пытавшимся вскрыть недостатки в работе ЦК ВЛКСМ, и расправу с одним из лучших комсомольских работников (дело тов. Мишаковой)».
Валентина Пикина была арестована в ночь на 28.11.1938 г.
На второй день пребывания в тюрьме на Лубянке ее вызвал к себе Кобулов, высокий, холеный, спокойный. Сначала вразумлял: не запирайся, дай «правдивые» показания о банде Косарева, иначе применим жесткие меры, переведем в Лефортовскую тюрьму – там нянчиться не будут. Затем высказал самую страшную угрозу – арестуем отца, мать, отдадим ребенка в детский дом. Их судьба в твоих руках, в твоих показаниях…
В тюрьме Валентину Федоровну поместили в одиночку. Следователями Пикиной были назначены (самим Берией!) Шварцман, Родос, Аршатская. Да и сам Берия принимал участие в ее допросе. С ходу начались «конвейерные» допросы – по 30-50 часов непрерывно. Ее морили голодом, оскорбляли. А протоколы «допросов» не оформлялись: ждали, когда начнет давать признательные показания.
Вскоре Пикина была переведена в Лефортовскую тюрьму. Здесь ее жестоко избивали резиновыми дубинками. Но ничто не могло сломить мужественную женщину. Не была она ни врагом народа, ни предателем. Не станет и лжесвидетелем. «В тяжелые, казалось, безвыходные минуты тюремных унижений и пыток, – вспоминает Валентина Федоровна, – я старалась сосредоточиться, собраться. Думала: “Главное, не впасть в панику, не дать вползти в сознание развращающей жалости к самой себе, не расслабиться. Это, представьте себе, укрепляло волю, помогало». За все это время ее мучителям не удалось ни разу увидеть ее слез, услышать просьб о снисхождении. Единственное, чего она постоянно требовала – это очных ставок с Белобородовым, Герцовичем, Горшениным, Розиным, на чьи показания ссылались следователи, обвиняя ее в антисоветской деятельности.
Очередная выездная сессия Военного суда СССР от 4.5.1939 г. рассмотрела дело Пикиной в Лефортовской тюрьме. Валентина Федоровна сразу же заявила суду, что ни в чем себя виновной не признает. Что Берия, Кобулов, Шварцман, Родос и другие сотрудники НКВД провоцируют подследственных на дачу ложных показаний. Применяются недозволенные методы воздействия: угрозы, шантаж, допрос непрерывно по двое суток и более, лишение сна и пищи.
По закону суд должен был оправдать Пикину: ведь в деле нет неопровержимых доказательств ее виновности. Однако дело отправили на доследование. Но доследовать практически нечего. Косарев от вырванных у него каленым железом показаний о вербовке Пикиной категорически отрекся; Белобородов знал Пикину мало, поэтому назвал ее лишь со слов других; Горшенин поменял показания и 30 ноября утверждал, что «об участии Пикиной в правотроцкистской организации ему известно не было». В феврале 1939-го они были казнены.
Издевательства следователей продолжались и после суда: они инсценировали приготовление Пикиной к расстрелу, провели ее по «одиночкам», стенки которых были забрызганы кровью, допросили с пристрастием. Но она вновь и вновь повторяла: «На своих показаниях я настаиваю: никогда в антисоветской организации не состояла, вражеской работой не занималась и не замечала ее за другими. Показания арестованных на меня считаю клеветой». В таких случаях выход был один – передать дело надзирающей военной прокуратуре.
Бригвоенюрист А. Блауберг выносит сухой вердикт: «Пикина виновной себя не признала. Изобличается прямыми (которых в действительности не было – прим. наше) показаниями Косарева (осужден), Белобородова (осужден), косвенными – Герцовича, Богачева, Горшенина (осуждены). Полагал бы: дело направить на рассмотрение Особого совещания при НКВД СССР». Ниже подпись и дата – 31 июля 1939 г. Сбоку – карандашная пометка: «15.8. Ос.сов. 8 лет ИТЛ». А дальше по давно установившейся схеме: этап – Потьма – Темниковский женлаг.
Родители Валентины, обеспокоенные ее судьбой, не знали покоя ни днем ни ночью. И, конечно же, не верили, что их дочь в чем-то преступила закон. Надеялись, что произошла роковая ошибка и скоро она будет исправлена, дочь выпустят на свободу. Они ходили по инстанциям, обращались с жалобами к Вышинскому, писали Калинину и самому Сталину. На все заявления лишь изредка приходили трафаретные ответы: «Осуждена обоснованно».
И у Валентины Федоровны созрело решение обратиться с письмом к Сталину. «Докладную» на имя вождя народов «зэковка» Пикина писала 9 мая 1941 г., таясь от посторонних глаз. В письме ни намека на снисхождение или милость к себе, ни одной просьбы. Лишь краткая констатация фактов чудовищных беззаконий, с которыми пришлось ей столкнуться за два с половиной года пребывания в тюремных застенках и лагере. А дальше – обличение тех, кто должен, обязан был стоять на страже законов, но занимался шантажом и фабрикацией несуществующих преступлений. «Органами НКВД, и, в частности, Особым совещанием, допущены ошибки, в результате чего много честных, преданных Партии и Родине людей пострадали… Враги народа, пробравшиеся в органы НКВД, приложили свою руку с целью перебить большевистские кадры и вызвать искусственное недовольство Советской властью…». Одна лишь мысль об этом считалась столь крамольной, что могла стоить жизни, а Пикина еще и дерзнула упрекать и поучать самого Сталина:
«Я прекрасно понимаю, что при больших исторических мероприятиях возможны отдельные перегибы, но Вы всегда учили и учите, что человек – это есть самый ценный капитал в нашей стране. Я ни на одну минуту не забываю, что классовая борьба в период строительства коммунистического общества не затухает… Это, однако, не значит, что люди, ставшие в свое время жертвами этих ошибок и перегибов, если они честные, преданные своей Родине и Партии, не должны быть реабилитированы и возвращены к полноценной жизни… Для исправления этих ошибок необходимо Ваше личное вмешательство путем ли дачи указаний органам НКВД и Прокуратуре или путем создания специальной комиссии, которая бы вплотную занялась этим вопросом». Указала она и свой адрес: «Мордовская АССР, поселок Явас, п/я 241а, Темниковский лагерь НКВД».
Обязанности курьера в данном рискованном предприятии выполняла мама Валентины Федоровны, приехавшая в лагерь на свидание к дочери. «Ценный груз» был зашит между стелькой и подошвой лакированной туфли. Нет сомнения, что московские «доброжелатели», спасая мордовских коллег от неминуемого наказания за отсутствие бдительности, не доложили письмо не только адресату, но и своему шефу Берии.
24 июня 1941 г. за Пикиной явились незнакомые охранники и увезли ее в 3-й отдел НКВД Мордовии. Там ей предъявили обвинение в контрреволюционной агитации среди заключенных, в клевете на руководителей партии и правительства и на жизнь в СССР. 23 августа был вынесен приговор: Пикину Валентину Федоровну признать виновной в полном объеме предъявленного обвинения и на основании ст. 58-10, ч.1 УК РСФСР приговорить к 10 годам лишения свободы в ИТЛ с последующим поражением в правах сроком на 3 года. Лагерь определили уже другой, основное назначение которого – лесоповал, тяжелейшая физическая работа. Трудилась до изнеможения по 10-12 часов наравне с мужчинами.
Какова же была причина повторного наказания? Оказывается, «товарки» по заключению донесли начальству высказывания Пикиной: «Тяжело стало жить и дышать на воле. Сталин воспользовался смертью Ленина и захватил власть в свои руки… А Берия шпион…», «Говорила, что в лагерях много содержится невинных людей и что сама она явилась жертвой вражеской руки. Сожалела о якобы неправильном аресте Косарева».
Находясь в тюрьме и отбывая наказание в лагере, Пикина практически ничего не знала ни о своих товарищах, ни о судьбе оставшейся в Ленинграде семьи. Возвратившись из ссылки после реабилитации в 1954 г., застанет она дома только мать и уже взрослого сына. Отец умер в блокадном Ленинграде, братья погибли на фронте, защищая Родину от немецко-фашистских захватчиков.
Валентина Федоровна получила сообщение из ГВП о том, что решение Особого совещания и приговор Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда Мордовской АССР, как необоснованные, отменены и она полностью реабилитирована, 28 октября 1954 года. Клеймо врага народа было снято. Для нее начиналась новая, можно сказать, третья жизнь…
В этой последней жизни она продолжала оставаться верной выбранному пути и многие годы трудилась в Комитете партийного контроля при ЦК КПСС. Была членом коллегии КПК. Ей поручали работу по реабилитации людей, пострадавших в годы сталинского произвола. XX съезд партии дает Пикиной юридическое и моральное право ездить по лагерям, вновь соприкасаться с человеческой болью, участвовать в пересмотре приговоров и решений 30-х – начала 50-х гг.
Жила в доме с 1936 по 1938 гг. в квартире № 356.
Скончалась Валентина Федоровна после тяжелой болезни 21 апреля 1996 г. на 88-м году жизни.